Запахи детства

Корица...

Моя бабушка была мастерицей печь булочки. С вареньем, с сахаром, с начинкой из сухофруктов – желтые, помазанные яичком, в форме ватрушек и крендельков… Они и без корицы были самыми совершенными булками, но иногда к ним примешивался этот удивительный, непривычный аромат. И он запомнился на всю жизнь. До сих пор запах корицы – есть запах уюта. И даже в самый поганый день вечером за чашкой коричного чая вспоминаешь детство, булки и бабушку, и сразу становится уютно.

Ёлка...

Елку ждали как дорогого гостя – место для нее освобождалось от мебели, пол тщательно вымывался, вторая створка дверей открывалась настежь, дедушка приносил из гаража крестовину… Заносили елку шумно, немного нервно, запуская вместе с ней в дом морозный воздух. Она была огромная (потолки в доме моего детства были около 5 метров), не входила в проемы, сорила ветками и иголками. Потом над ней долго колдовал папа: устанавливал на крестовину, обрезал ветки там, где они росли густо, и надставлял их там, где был голый ствол. И вот, когда елка стояла голая, готовая к праздничному наряду, можно было наконец без суеты почувствовать ее умопомрачительный холодный, колючий щекочущий ноздри запах.

Пианино...

Пианино пахло банально новым пианино – лаком и деревом. В нашем обжитом уютном доме запах этот был чужой. И красивое блестящее пианино – тоже. Признаться, я даже подойти к нему боялась. А может, просто стеснялась, что умею играть только собачий вальс. Прошли годы, пианино пережило много переездов, утратило свой «чужой» запах, но я до сих пор помню тот день, когда оно только появилось в доме, когда я еще не подозревала, как изменится моя жизнь, и все благодаря этому запаху – дерева и лака.

Гиацинты...

Эти нежно-розовые цветы (хотя все равно не передать точно оттенок цвета, пожалуй, стоит ввести термин «гиацинтовый цвет») расцветали ранней весной в палисаднике, под кустом черноплодной рябины. Я помню, их так приятно было срывать – упругий толстенький, легко поддающийся стебелек, усыпанный колокольчиками с нежнейшим ароматом. С детства пытаюсь найти духи с ароматом гиацинтов… Помню одну историю: однажды прекрасным утром, когда расцвела пышная грядка с гиацинтами, мама нарвала букетик, чтобы я подарила его учительнице. Так вышло, что из-за этого мероприятия в школу мы опоздали. Я вошла в класс под бурные возмущения учительницы, и даже этот милый букет не спас положение. Мне было очень за него обидно.

Пареная тыква...

Тыква была самым великолепным лакомством зимой (разве что после жареного сахара). Ее приносили огромную, холодную, нарядную из погреба, где лежал стратегический запас на всю зиму. Потом кто-то из мужчин ее разрубал топором напополам, вытаскивались семечки, и ими тут же начинала заниматься бабушка: перебирала, промывала и выкладывала сушиться на окно. Потом половинки тыквы разрубались на большие квадратные куски, они посыпались сахаром и ставились в духовку. Оставалось только дождаться, когда эти ярко-рыжие кусочки подрумянятся. Мы с братом поминутно заглядывали в мутное стекло духовки, где запекалось это солнечное лакомство, но время тянулось бесконечно долго, а вместе со временем тянулся из печки карамельный, теплый запах сахарной печеной тыквы. И вот, наконец, нам выдавалось по дымящемуся куску на тарелке и ложка. Сначала съедалась коричневая, а местами черная сахарная корочка – это было самое сладкое, а потом душистая мякоть.

Весна...

До сих пор невозможно определить составляющие этого запаха, но он каждый раз неизменен и каждый раз из детства. Запах весны – это запах кожи, так как после меха и шерсти на вешалке появляется кожаная курточка (а теперь еще и модные кожаные перчатки). Запах весны – это запах талого снега, в который проваливались детские резиновые сапожки (а теперь – каблуки-шпильки). Запах весны – это запах гиацинтов, в конце концов (сейчас его с переменным успехом заменяет запах мимозы и других восьмимартовских цветов). Кстати, духи с запахом мимозы я нашла без труда. Думаю, скоро парфюмеры доберутся до гиацинтов.

Бабушкин шкаф...

В нем пахло нафталином и еще чем-то таким бабушкиным и неповторимым, что теперь я узнаю этот запах из миллиона. Жаль только, что его уже не воспроизвести. Шкаф распахивался как дверь в волшебный мир, и сразу наполнял комнату своим запахом. Он исходил от бабушкиных прекрасных платьев и сарафанов, он шейных платков, от шерстяных шалей, от накрахмаленных простыней и чистейших хрустящих полотенец… Точно такой же запах жил в чемоданах, где хранилось все ненужное. В этих чемоданах был клондайк старомодных джинсов, платьев, галстуков, клубков, тряпочек, старых занавесок, выцветших покрывал… И все это изумительно пахло нафталином и еще чем-то очень бабушкиным.