Зачем ребёнку нужен шеф?
Все-таки, шеф – не семья. Это какой-то посторонний взрослый, который пишет время от времени письма. Присылает посылки. Его роль в жизни ребенка не совсем понятна. Да и вообще, играет ли в жизни ребенка присутствие постороннего взрослого какую-то роль?
Вообще говоря, в жизни детдомовских детей много людей «посторонних». Воспитатели, учителя, весь персонал детских домов и интернатов – люди в каком-то смысле «посторонние». Ну уж во всяком случае, не родные. Но у всех вышеперечисленных людей есть какие-то определенные функции. Понятно, что учитель – учит. Воспитатель – воспитывает. А вот какова функция шефа? Что, собственно, дает ребенку наличие шефа в его жизни? Если не брать в расчет интересные письма и приятные подарки?
В некоторых странах, например, Великобритании, США и Франции, в системе социальной помощи детям-сиротам широко используется термин «резилиенс». Означает это красивое слово весьма простую вещь. В переводе на русский, это слово означает что-то вроде «упругости» - т.е. «способности материала возвращаться в исходное состояние».
При чем же тут дети? А вот при чем. В английской, например, социальной практике есть такое понятие – «ребенок с высоким резилиенсом». Ребенок, который, несмотря на все им пережитое – потерю близких, отсутствие надлежащего ухода, пренебрежение его нуждами, иногда физические лишения, унизительное чувство ненужности и брошенности – тем не менее, сохраняет способность и, главное, желание жить дальше, желание радоваться жизни, силы для развития и свершений. Как пружинка, которая, растянувшись, и пережив напряжение порой на пределе возможностей, все же возвращается в исходное упругое состояние. Наверное, это можно назвать «жизнестойкостью».
Удивительно, но многолетние исследования на тему показали, что подобное качество в людях не является врожденным. Это качество – резилиенс, способность «упруго» реагировать на удары судьбы, не ломаться, не терять воли к жизни и желания что-то достигать - зависит от некоего набора внешних факторов.
Какие же факторы могут сыграть свою роль? Ничего «загадочного», набор этих факторов достаточно банален. Если ребенок ходит в хорошую школу, и ему там нравится – это плюс в его копилку «жизнестойкости». Если есть хорошая инфраструктура, и ребенок с детства чем-то занимается – в секциях и кружках, тем, что ему нравится – это повышает его общую жизнестойкость, закладывает некий «запас» на будущее. Там перечисляется еще сколько-то факторов, по поводу благотворного влияния на формирование личности вряд ли кто-то станет спорить – душевная привязанность, высокая самооценка, социализированность и т.д. Прекрасный набор факторов здорового развития. Только чем же это все может помочь ребенку, который живет за забором казенного учреждения, и имеет те «факторы», которые имеет?
Дело в том, что в этом списке есть один фактор, влияние которого оценивается весьма высоко. Звучит очень просто – «один поддерживающий взрослый». Всего один. Не родитель, не родственник – просто человек, который заинтересован в ребенке. Который его поддерживает. Что значит «поддерживает»? Не «тянет одеяло на себя», не старается «вытянуть» ребенка туда, куда самому нравится, а чуток и внимателен к нуждам и чаяниям самого ребенка. Тот, кто способен понять ребенка, его маленькие радости и его большую душевную боль. Тот, кто не будет ни «жалельщиком», ни «ментором», но станет другом, поддержкой, опорой и, может быть, духовным наставником.
Один поддерживающий взрослый. В этом есть определенная магия. Ребенок может жить заброшенным и запущенным. Его могут игнорировать, или дразнить, или ругать. На нем могут поставить крест. Но вот чей-то взгляд упал на ребенка, как луч прожектора, выхватывающий малую толику из мрака ночи. Упал, задрожал и… вдруг – задержался. Не перескочил на что-то другое, не скользнул мимо, а остался, и продолжает светить. Сначала неожиданный свет ослепляет, и может быть, даже раздражает. Потом глаза к нему привыкают, и становится любопытно – а как это, при свете? Все немного по-другому…
А потом этот свет становится необходимым и желанным. И возникает страх – а вдруг он исчезнет. И приходит злость – ну если ты исчезнешь, так исчезай поскорей! Но если этот свет не исчезает, и тот, кто взял на себя смелость, остается смелым, то свет становится уже не просто частью жизни. Он становится смыслом и насущной потребностью. И рано или поздно происходит еще одно чудо – тот, на кого упал луч света, сам начинает светить другим. Для того, чтобы стать Одним Поддерживающим Взрослым, нужно не так уж много. Всего один лист бумаги, всего одна ручка и один конверт. И уверенность в том, что для того ребенка, который получит письмо, это очень важно.
Сообщение было изменено пользователем 04-02-2011 в 15:19Сообщение было изменено пользователем 04-02-2011 в 15:21
В свое письмо вкладывайте конверт с заранее написанным (!) вашим обратным адресом - для ответного письма. (По опыту сайта вторая мама – иногда конверты используются для писем другим людям, друзьям из лагеря и прочим.Будем учиться, и набираться опыта) Так же письма можно передавать через личку тем, кто собирается посетить интернат в ближайшее время (об этом можно узнать по междусобойным темам)
Пожалуйста, помните, что ребенок, живущий в интернате – это такой же ребенок. Просто так сложились обстоятельства. В силу этих обстоятельств ему много не хватает, но в первую очередь – душевного тепла. Он не «бедненький», несчастный. Это ребенок, которому нужна ваша максимально возможная дружеская помощь и поддержка, а не жалость. Жалость унижает. Относитесь к нему как к младшей (младшему) сестре (брату). Не пытайтесь стать ему мамой на выходные!!!
Ваше общение с ребенком в идеале должно носить дружеский характер, надо избегать громких фраз и тем более обещаний, которые позволят ребенку ждать от вас большего, нежели шефство. Другое дело, если в процессе переписки у вас появится ТВЕРДАЯ уверенность, что вы хотите и можете забрать ребенка домой. Но даже в этом случае, прежде, чем сообщать ребенку о своем намеренье – узнайте в соответствующих органах, можно ли его забрать. Затем берите ребенка в гости на гостевом режиме. И только после всего этого говорите ему о намеренье забрать его домой.
Прислушайтесь, это ОЧЕНЬ важно.
Дети тяжело переживают, когда есть потенциальный усыновитель, который сообщил им свое желание забрать их домой, при их же согласии, а по каким-либо причинам это невозможно.
УЧЕБА, расширение кругозора ребенка - основные направления, где надо приложить все Ваши силы. Дети, несмотря на хорошие и даже отличные отметки (в интернатах 5 приравнивается к очень слабой 4 в обычной общеобразовательной школе) в своем большинстве остро нуждаются в дополнительных уроках (эти уроки можно вести и заочно, в письмах, высылать им различные задания, тесты, доп. материал), выпускники нуждаются в репетиторах. Помогите им приобрести конкурентоспособные знания, помогите с профориентацией, помогите им найти себя в этой жизни и обрести достойную профессию.
Посылки и внеплановые подарки: Вам наверняка захочется что-то подарить ребенку. Будь то велосипед подросшего сына, красивые тетрадки для учебы или футболки к лету. Не зависимо от цены и трудности приобретения, пожалуйста, не дарите подарки ПРОСТО ТАК, «потому что ты живешь в интернате». Не приучайте детей быть иждивенцами, ждать, что всегда подарят хорошие вещи просто так. Скоро у них взрослая жизнь, и играть на положении «несчастного» - думаю это не то, что вы хотите для своего подшефного. Дарите, все что хотите, но не за «просто так» а за конкретные действия – выучи стихотворение, прочти книгу, закончи четверть без троек. Это отличная мотивация! Зачем ребенку учить стихи, если не задали? Зачем хорошо учиться, когда и с тройками – нормально? Но задание выбирайте посильное. Исходить можно из интересов и увлечений ребенка, поощрять инициативы: участие в конкурсах, соревнованиях, к примеру.
Новый Год и День Рождения: покупая подарок, не надо останавливать свой выбор на дорогой вещи : ребенка окружают другие дети и подобные подарки могут стать причиной раздора и недоразумений в коллективе. Тот же сотовый другие дети из любопытства могут разобрать на части (был прецедент).
В интернате на ДР обычно дарят шампунь с бальзамом, расчески, какую-нить недорогую косметику… зависит от пожелания ребенка, но подарки более чем скромные. Дети обычно не задувают свечи, нет домашней атмосферы праздника.
Можете аккуратно спросить у подопечного о его желаниях, но не удивляйтесь, если ребенок захочет, к примеру, велосипед :) или компьютер. Он не отражает ваши финансовые возможности, для него многие взрослые могут купить себе все что захотят, и ему, соответственно тоже, причем, без большого труда. Как вариант: либо изначально ограничьте его в сумме, либо предоставьте несколько вариантов на выбор.
Ни в коем случае не отсылайте ребенку старые вещи. (дети ждут от Вас ПОДАРОК, так пусть он будет как минимум новый).
Вы можете посещать ребенка, ездить к нему в гости. В каждом из детских домов - свои требования. С ними вас ознакомят, когда вы выберете подшефного. (Самое строгое у нас - это 5 врачебных справок)
Можно забирать ребенка в гости, для этого нужно в своей опеке по месту жительства оформить гостевой режим. Звоните в районную опеку, вам все расскажут.
Самое важное и неприятное - если по каким- либо причинам Вы прекращаете переписку с ребенком, сообщайте незамедлительно мне. Ведь ребенок ждет очередного письма от Вас и в его душе постепенно растет обманутое ожидание, такие ситуации допускать нельзя.
ШЕФСТВО - ЭТО ОЧЕНЬ СЕРЬЕЗНО И НАДОЛГО! НЕЛЬЗЯ БЫТЬ ШЕФОМ "НА ПОЛОВИНУ", ИСПОЛНЯТЬ ДОБРОВОЛЬНО ВЗЯТЫЕ НА СЕБЯ ОБЯЗАТЕЛЬСТВА ПЕРЕД РЕБЕНКОМ "СПУСТЯ РУКАВА".
Самое главное: задайте тон дружественной беседы! Объясните, что вы, так же как и он – хотите найти ДРУГА. Хорошего, настоящего друга. Лейтмотивом всего вашего письма должна быть именно дружба, дабы не было у детей иллюзий, о устройстве в семью, на пустом месте.
Мониторя сайт «вторая мама» я пришла к выводу, что большинство шефов в первом письме рассказывают о себе: семья, работа, хобби. Высылают свои фотографии и фото семьи, домашних питомцев.
Ребенку наверняка будет интересно узнать о вас больше: почему вы выбрали именно эту работу, почему вы занимаетесь в свободное время именно плаваньем, а не баскетболом, почему завели кролика, а не собаку и т.д.
Некоторых шефов терзает вопрос: рассказывать ли о семье и своих детях, ведь детки из интерната лишены этого. Зачем травмировать ребенка, подчеркивать, что у него семьи нет и прочее. Я полностью с этим не согласна! В большинстве случаев ребенок не видел модели нормальной семьи, иначе бы - не оказался в интернате (хотя бывает всякое). Будет здорово, если он увидит, как живут простые семьи, т.к. ему самому в будущем придет время заводить семью. Надеюсь на ваше понимание при подаче информации в столь деликатном вопросе, чувства тонкой грани. Вашу фотографию в первом письме тоже было бы здорово отправить, для визуализации образа.
Задавайте побольше вопросов, просите ребенка подробно ответить на них. (Детки пишут очень скромные письма, а вопросы помогают «развернуть» ответ.)
Пожалуйста, не спрашивайте у ребенка о его семье. Если он захочет – то расскажет сам. Возможно, он расскажет спустя несколько лет, когда степень доверия к вам будет максимальной. Не торопите его. У кого-то мама умерла, у кого-то спилась и без вести пропала и прочее. Счастливых историй там нет, а детям вспоминать и переживать это заново – больно.
Не спрашивайте о персонале интерната. Я боюсь, что это может насторожить на первых порах. Вообще первые письма лучше перечитывайте на предмет «что можно понять не так». У интерната нет опыта переписки с шефами, это абсолютно ново! А все новое поначалу неизвестно и требует бдительности, особенно, когда речь идет о детях.
Это я о том, что ведь даже банальный вопрос «какая у вас охрана» может быть понят превратно. Хотя человек может просто беспокоиться о степени защищенности детей.
Для детей младше 10 лет прошу писать предельно простые письма! С односложными фразами. Письма не слишком длинные! Для проверки - читает ребенко ваши письма или нет, при встрече проверьте как он читает ваше письмо. Это поможет вам в будущем выбрать именно тот формат общения, который будет максимально комфортен вам и ребенку.
Вчера почти два часа разговаривал по телефону с женщиной, которая согласилась взять на патронат одного из выпускников - девятиклассников.
Паренек непростой, с заморочками, но мыслитель, хочет быть программистом, этим и обусловлено мое желание пристроить его в Москве, ибо у себя в интернате он шансов не имеет. А нереализованные шансы при таких амбициях - верный путь к тому, чтобы спиться.
Для того чтобы избежать приема в семью "в слепую", я организовал приезд этого паренька в Москву, в гости к принимающей стороне. Он провел в Москве всего то 2 дня, но этого хватило, чтобы у женщины пропало желание его "увнучивать". Причины такого разочарования я и выслушивал почти 2 часа.
На самом деле ничего там такого страшного нет, обычный пацан, с обычным для 17-ти лет поведением. Проблема в том, что большинство людей, которые хотят помочь сиротам, но не имеют опыта общения с такими детьми, рисуют себе образы этаких ангелочков, которые тут же воспылают неугасимой благодарностью к своему опекуну (попечителю, наставнику, патрону и т.д.) Тем сильнее их разочарование при непосредственном общении с социальными сиротами.
И тут дело не только в том, что воспитанники сиротских учреждений другие - это, конечно, тоже есть, но, друзья, а что, домашние дети в подростковом и юношеском возрасте ведут себя иначе? Не даром возраст от 12-13 до 17-18 назван "трудным".
Вы можете спросить: "но есть же дети более покладистого возраста?" Да, есть, только в детских домах их немного, т.к. большинство детей попадают в детдом из неблагополучных семей, при живых родителях. Происходит это не "вдруг", а пока ситуация созреет, семья станет явно неблагополучной, пока это заметят окружающие, пока это дойдет до компетентных органов (органов опеки и инспекции по делам несовершеннолетних), и те предпримут необходимые действия, проходят годы, и ребенку уже 11-12, а иногда и 14-15 лет.
Тот же невеликий процент сирот, которые попадают в сиротское учреждение в младенческом возрасте (от 0 до 3-4 лет), в очень большом проценте усыновляются - прежде всего нашими, российскими усыновителями. Т.е. усыновляются почти все дети, которые могут быть усыновлены, ибо их не так уж много (всего 5% от общего числа сирот) и они очень востребованы парами, которые по тем или иным причинам не могут иметь своих детей.
Другая группа детей - от 4 лет и до 7-8 - усыновляются реже, но зато их охотно берут на патронат. Их усыновляют реже и наши усыновители, и иностранные, все сказки о том, что иностранцы берут детей всех возрастов - не более чем сказки. Там люди тоже хотят ребенка для себя, а не себя для ребенка.
Остаются дети от 9 лет и старше. Как я уже говорил, младших изначально меньше, и тех, кто поспокойнее, покоммуникабельнее, с наступлением кризиса тоже стали брать в семьи на патронат, или в иную форму семейного воспитания - тут уже сыграл роль экономический фактор.
В итоге, на сегодняшний день в сиротских учреждениях от 70 до 90% воспитанников - старше 12 лет. Т.е. самый трудный возраст. Ну, а если на этот трудный возраст еще накладывается специфика психологии и поведения социального сироты, то мы имеем достаточно сложный континент.
Тем не менее, мой 12-тилетний опыт общения и работы с этими детьми говорит о том, что с ними вполне можно иметь дело, и из них может получиться толк, если знать к ним подход.
Но вернемся к нашему девятикласснику и женщине, которая его хочет принять у себя. Я ее заранее предупредил, что парень не совсем обычный, не "душа нараспашку", но думающий, имеет разряд по шахматам (чуть ли не кандидат в мастера спорта, что для детских домов просто уникально), читает много, разбирается в компьютере, хотя особого доступа у них там нет - пару раз в неделю ходят в компьютерный класс. Для этой женщины это был подходящий вариант, т.к. она давно хотела какого-нибудь мальчика, примерно этого возраста (сама она уже пенсионерка, но весьма бодрая, своих детей нет, некоторое время воспитывала племянника). К тому же она женщина интеллигентная, работала переводчиком в серьезных государственных структурах, и, очевидно, ей тоже не с каждым было бы интересно общаться.
Итак, рассмотрим подробнее, что же её напрягло за столь короткий период общения с нашим подопечным. Назову её, для простоты, "Лютеция Оттоюшминальдовна"
1.Лютеция Оттоюшминальдовна: "Он такой разборчивый в еде, он не все ест"
Мой ответ ей (сильно совращенный, конечно)
Герман: "Дело в том, что в интернатах и детских домах их рацион очень ограничен, их годами кормят определенным перечнем блюд. Некоторые блюда они видеть не могут, и в своей столовке не едят, просто оставляют. Поэтому, могло просто так совпасть, что-то, что вы приготовили, оказалось из этого перечня. Этот парень в составе группы из своего интерната был у нас в реабилитационном центре. Я с ними провожу столько времени, сколько проводят отцы со своими детьми. С той лишь разницей, что дети идут в школу, а папа - на работу, а в нашем реабилитационном центре и они и я идут на работу. Правда, возвращаемся в разное время. Так вот, я не заметил, чтобы кто-то критически ничего не ел. Бывают случаи индивидуальной непереносимости продуктов (аллергия на апельсины), но они заранее выясняются.
У нас построено так, что дети сами составляют меню, и сами готовят. Соответственно, там не может быть того, что они не едят. Мы, конечно же, не даем им питаться только чипсами, бутербродами и конфетами. Чипсов вообще нет в рационе, бутерброды и конфеты есть, но в разумных количествах. Остальные блюда и продукты не представляют собой ничего экзотического. Подавляющее большинство отдают предпочтение тому, чем их вообще не кормят в детдоме (интернате) - пельмени, сосиски. Вообще, перечень продуктов, которые мы закупаем, очень большой, но экстраординарного ничего нет, достаточно сказать, что мы кормим ребят исходя из государственных норм - 150-160 рублей в день. Вы, может быть, не поверите, но это очень много, они столько не съедают!
2.Лютеция Оттоюшминальдовна: "Ну, мне так показалось, что мальчик так настроен, что я буду его тут обслуживать"
Герман: "Я не думаю, что он действительно ждет, что его будут обслуживать. Когда они были в реабилитационном центре, то их было 2 мальчика и 6 девочек. При опросе выяснилось, что мальчики почти не умеют готовить. В этой связи я порекомендовал им готовить не только в дни своего дежурства (они готовят по двое) но и в выходные дни готовить сложные обеденные блюда. Никаких возражений не было, они прекрасно справлялись, и за две недели необходимый минимум навыков получили. Его пассивность в этом отношении у нее дома была связана с тем, что ему не были определены рамки его инициативы. Парню было сказано, что он едет в гости, познакомиться. Кому придет в голову в гостях кидаться готовить, или мыть полы? А если он будет жить постоянно, то тут вообще проблем нет, если он чего-то не умеет, то вы ему просто объясняете, а делает он все сам. Нужно просто наблюдать, и поправлять».
3.Лютеция Оттоюшминальдовна: "Я обратила внимание, что он приходит с улицы - не моет руки. И в душ он не идет, пока не скажешь"
Герман: "Ну, а чего еще ожидать от парня, который живет в интернате для сирот с 7-ми лет. Вообще-то, в большинстве интернатов нормальные условия для того, чтобы принять душ, и помыть руки, но вот в его интернате - одна ногомойка на 20 человек, а душа вообще нет. Они ходят раз в неделю в баню, и все. Ногомойка - это такой поддон, типа душевого, но без стенок, но душевого шланга там нет - просто кран на уровне середины бедра. Чтобы помыться в ней, они вынуждены садиться - даже не на корточки, а на ягодицы, подлазить под эту ногомойку, и так мыться. Еще и момент выбрать, когда она свободна - 20 человек ведь, а ногомойка одна. У нас, в реабилитационном центре, они прекрасно ходили в душ, и руки мыли, и т.д. Возможно, он просто стеснялся, еще не освоился. Когда дети приезжают к нам, мы проговариваем все возможные вопросы сразу, а потом по ходу еще объясняем, что нужно.
Итого, этот блок вопросов, который можно отнести к бытовым, вообще никаких проблем не представляет. Тут просто нужно четко регламентировать взаимоотношения. Вы, как взрослый человек, должны четко определить круг его прав и обязанностей, а он все будет выполнять. Ему же 17 лет, взрослый человек. У меня они все делают, 2 раза говорить не приходится. Голос я не повышаю, и не люблю, когда это делают воспитатели. Нужно просто четко и внятно объяснять.
Следующий блок вопросов касался психологии взаимоотношений.
3.Лютеция Оттоюшминальдовна: "Он очень много говорит по мобильному телефону!"
Герман... Продолжение следует.
P.S. кстати, на сегодняшний день это самый востребованный вид помощи - взять выпускника на патронат. Им то нужно всего год-два, чтобы "на крыло" встать. Мы выбираем лучших, которым нет возможности реализовать себя в глубинке. В тоже время, есть бодрые пенсионерки, подобные нашей героине, которые живут одни, им скучно, и жилплощадь позволяет.
Человек состоит из того, что он видит, слышит, чувствует и делает, из воспоминаний, накопленных с самого рождения. Именно воспоминания формируют личность. А как быть с теми, кто с самого детства не имел возможности ощущать тепло семьи и был лишён детских воспоминаний, задающих положительный вектор на всю жизнь? Факт того, что наше присутствие остаётся в других людях и после нашего ухода запускает цепную реакцию событий, требующую от нас большей чуткости и ответственности за наши мысли, а значит и действия, ведь всё, что происходит внутри нас постоянно рефрексирует на всём мире.
Конечно, настоящую семью ничто не заменит, но это совсем не значит, что следует опускать руки. Непонятным остаётся категоричность семейной ситуации: либо семья есть, либо от ребёнка отворачиваются практически все. В ситуации отсутствия нормальной семьи, дети теряют ощущение реального мира. Вокруг себя они видят либо равнодушие, либо утрированную жалость к «бедным сироткам», которые только за один факт своего сиротства получают подарки. И то и другое не может сформировать здоровую личность, жёстко искажает реальность и ещё больше отгораживает детей от реального мира.
Жизнь социально здорового человека должна состоять из умения делиться и доверять. Не получая тепло в детстве, практически не возможно научиться его отдавать в самостоятельной жизни. 10% выпускников детских сиротских учреждений заканчивают жизнь самоубийством, 80% становятся преступниками, алкоголиками, наркоманами и иждивенцами, приученными "брать" у "спонсоров", и лишь 10% удачно устраиваются в жизни. Единственным утешением в этой ситуации становится то, что нам действительно есть чем им помочь. Главное разумно и ответственно подойти к своим возможностям, чётко определив цель своих действий. Суть благотворительности в данном случае, не галочка и даже не успокоение своей души, а улучшение жизни ребёнка. Любое мероприятие должно иметь свою причину, контекст, в котором ребёнок получает те или иные блага. А подачки могут сформировать психологию нищего и благие намерения превратятся в не меньшее зло. В этом случае грань между пользой и вредом для ребёнка на столько тонка, что попробуем заострить на ней особое внимание.
Жалость необходимое чувство, но она полезна больше для того, кто её испытывает, нежели для адресата. Для пользы других нужно руководствоваться более дальновидными средствами. В противном случае, абстрактные подарки превращаются во что-то беспринципно падающее с неба только за то, что ребёнок сирота и формируют в детях потребительское отношение. Такие подарки больше похожи на задабривание, на умывание рук. А раз так, то дети чувствуют, что все перед ними виноваты, все им должны только потому, что они сироты. Но как любая утопия, этот миф лопается, стоит только детям оставить детский дом и окунутся в стандартную жизнь, существующую по совершенно другим законам. Так дети теряют единственно выстроенную стратегию поведения в обществе, вновь оставаясь совершенно одни.
Быть полезным не переходя выше обозначенной грани помогает такая форма волонтёрства, как шефство. Шефство подразумевает долгосрочные обязательства перед ребёнком оформленные в дружескую переписку. Мы не можем позволить себе написать одно письмо ребенку, прислать один раз кулёк конфет, и забыть про него. Его уже один раз бросили. И это должно остаться в мыслях ребёнка ошибкой, а не закономерностью. Ошибкой, которую он никогда не повторит, в то время как печальная статистика говорит о том, что сироты плодят сирот.
Средняя регулярность писем — раз в месяц. Письма не обязательно всегда должны сопровождаться посылками, в них можно вкладывать открытки, жвачки-пластинки, интересные статьи, наклейки, закладки, календарики, фотографии. Сюрпризики — это всегда здорово! Детям-дошкольникам подарки нужно выслать чаще, потому что для них письмо не представляет большой ценности, так как они его пока не могут перечитывать сами. Но эти подарки должны быть не пустыми, а ассоциативными с беседами, выводами взрослого из общения: изображения любимых героев, краски, если ребёнок любит рисовать, что то любимого цвета, т.е. всё, что исходит из интересов ребёнка узнанных из переписки с ним или от воспитателей.
Если подшефные не отвечают пока, не стоит закидывать их письмами, дети не всегда понимают, что от них ждут ответного письма. Одни дети долго привыкают к новым людям, другие слишком ответственно относятся к своим письмам и им необходимо время на обдумывание. Нужно попытаться научить ребенка дружить по переписке. Детям, от которых отказались их самые близкие и родные люди, бывает очень трудно поверить, что кому-то далекому и незнакомому действительно интересна их жизнь, их личность.
Дети детских домов чаще всего не сильно развиты. Это далеко не потому, что они глупые, просто с ними мало общаются, мало провоцируют к чему-либо интерес. Именно по этому в письмах обязательно нужно обращать детское внимание на окружающий мир: на погоду, природу, на поведение других людей и на понимание этого поведения, на восприятие себя другими.
Как при любой дружбе обязательными являются подарки на Новый год и День рождения. Все остальные подарки-бандероли должны иметь практичное или чётко ориентированное на данного ребёнка содержание, позволяющее детям иметь кое-что личное из приличной одежды, игрушек, сладостей, канцелярии, развивающих игры, средств гигиены, книг и т.п.
Чтобы понять, что нужно таким детям стоит просто разобрать смысл слов, которыми мы их называем — дети оставшиеся без родителей, без семьи, без призора. Мы не говорим дети оставшиеся без сладостей, без хлопушек и фейерверков, без игрушек. Как и у обычных детей всё это должно иметь место, но как следствие индивидуального внимания и заботы. Подарки должны быть не самоцелью, а возможностью ребёнку почувствовать себя в своём пространстве, обустроенном вещами адресованными именно ему. Переписка помогает воспринимать подарки-бандерольки не как подачки, а как практичные вещи от близкого человека, адресованные лично ребёнку и имеющие свою эмоциональную значимость и необходимость здесь и сейчас. Тогда каждая вещь в его руках приобретёт чёткую функцию и память. Это будет не просто форма, а то, что ждал именно он, то, что он знает куда применить.
В отличии от другой формы волонтёрства - гостевого режима, когда детей забирают домой на выходные, праздники и каникулы, шефство не предусматривает в обязательном порядке непосредственного контакта шефа с ребёнком. Шеф и подшефный могут никогда друг с другом не встретиться. Не смотря на это, все люди связанные с детскими домами и сами воспитанники детских домов отвечали, что такая переписка, очень важна для ребенка, он получает личное внимание, а это очень важно, и просто необходимо растущему человечку. Книжки и развивалки присланные конкретно ребёнку, ему намного более интересны, чем общие обязательные пособия, он занимается с ними с большим удовольствием. А присланные конфеты или миниподарки на всю его группу (примерно 10 человек), научат ребёнка делиться «своим», такого опыта он в детском доме получить иначе и не сможет. Еще в случае переписки со взрослым у детдомовского ребенка появляется шанс рисовать рисунки и мастерить поделки для кого-то.
Сочиняя строчки своего письма, ребёнок не только учится связывать слова: он учится отдавать, благодарить, заботиться, интересоваться кем-то, кроме себя. Письма — это отличный способ показать ребёнку, живущему "за забором", большой, яркий и разнообразный мир. Общение не должно быть особенным, оно должно повторять и освещать наши повседневные вопросы и стандартную ежедневную заботу, которую мы, не замечая того оказываем нашим близким. Забота и заинтересованность должны быть естественными, а не заготовленными для специального случая. То, что мы считаем ежедневными само-собой разумеющимися хлопотами для детдомовских детей является чем-то неизвестным и любопытным. Так рассказы о выгуливании собаки, вынесении мусора и походе в магазин, о происшествии на работе или о Дне рождения друга, описание мудрого выяснения отношений с другими людьми и просто планирование чего-либо и многое другое позволит ребёнку быть причастным и готовым к тому, что ждёт его в будущем.
Вы можете сделать так, что одним забытым и никому не нужным человечком на свете станет меньше. Можете стать ему другом и советчиком, и он будет знать, что на свете есть кто-то, кому он небезразличен. Если бы вы знали, как много это значит для таких детей! Самый главный подарок в жизни таких детей — это полноценное равноправное общение с другими людьми. В первую очередь им необходимы близкие друзья, к которым всегда можно обратиться, с которыми можно грустить и радоваться, размышлять и просто молчать, и каждый ответ которых будет обращён именно к ним. Им нужны обычные заинтересованные в них люди со своими привычками, хобби, заботами и семейными хлопотами. Им нужен кто то, кто перешагнёт искусственно созданный социальный миф об обособленности таких детей, перенеся их в повседневную жизнь, частью которой они и должны являться.
Шефство, требующее от нас минимальных затрат, для ребёнка может стать настоящей школой жизни, которую без нас он ни от кого бы не получил. По статистике большинство детей детских домов не имеют ни одного шефа! Возможно, мы станем для ребёнка единственным личным близким человеком за всю его жизнь. Всё таки Брэдбери оказался прав, и не раздавив бабочку в настоящем, мы тем самым оберегаем будущее. Для этого не нужно быть героем. Нужно просто не бояться быть зрячим, что бы иметь возможность разглядеть то, где мы можем быть полезны. Иногда даже самые простые наши жесты могут быть кому-то спасительной опорой и воспоминанием на всю жизнь.
Если детский дом, то лучше плохой
Может ли казенное детство стать началом истории успеха
Ежегодно из детских домов России во взрослую жизнь, как в космос, выходят более 20 тысяч человек. Дальнейшая их судьба предельно понятно изложена языком прокурорской статистики: 40% в первые же годы попадают в тюрьму, еще 40% становятся бездомными, 10% кончают жизнь самоубийством. И только оставшиеся 10% — «условно успешные», среди которых алкоголики, проститутки и просто безработные, весь «успех» которых лишь в том, что они не доставляют особых хлопот государству. По-настоящему же успешных — доли процента. Принято считать, что единственный шанс, который дается выпускнику детдома, — это шанс на чудо. Но сами успешные детдомовцы уверены: пока мы будем подменять технологию мистикой, шансов у них не будет никаких.
Хеппи-энд
Наталье Пигасовой 26 лет. Она сидит на диване в своей новой квартире. Нет, не той, которую ей в соответствии с законом предоставило государство: часть пищеблока в заброшенном деревенском детском саду. Наталья сидит в своей собственной квартире, купленной в новом доме на свои собственные деньги. Да, в кредит, да, в Раменском, да, час на электричке до Москвы, но эти 40 квадратных метров — результат собственных усилий.
Наташа не слышит моих вопросов, она как будто чем-то оглушена, она вылавливает из пространства нотки незнакомого ей до сих пор состояния и сдержанно улыбается, как Ума Турман. Девушка словно только что вернулась с долгой войны и все никак не может понять, как жить, когда никто в тебя не стреляет.
Это моя вторая встреча с Пигасовой. Первая состоялась семь лет назад в офисе компании, владелец которой, Андрей Захаров, в те времена помогал детским домам, причем не только деньгами, но и возможностями. Он взял на работу 19-летнюю выпускницу детдома из города Шуя Ивановской области, хотя на ее зарплату можно было бы нанять гораздо более опытного офис-менеджера. В первые же дни Наталья шокировала весь коллектив тем, что в свободное время не торчала в аське, а ходила по офису и протирала столы.
— А если тебя все-таки уволят, ты в Шую вернешься? — спросил я ее семь лет назад.
— Нет, не вернусь, — ответила Наталья. — Мне нравится в Москве. Здесь так тихо, спокойно.
— Спокойно?!
— Ну, в смысле никто тебя не знает и можешь стать такой, какой ты хочешь стать. А в Шуе все тебя знают такой, какая ты есть. Там тебе просто не дадут измениться.
Сегодня она работает бухгалтером в Московской теплосетевой компании и учится сразу в двух вузах: на социолога и экономиста. А семь лет назад Наталья первый раз в жизни увидела паркет — в комнате, которую нашла по объявлению: «Пожилые пенсионеры сдадут жилье одинокой девушке». На месте оказалось, что пенсионеры уехали на лето на дачу, а вместо них — пара молодых и здоровых «внуков». Это отлаженная схема по вовлечению в проституцию наивных провинциалок. И если бы Наталья пришла в эту комнату одна, ее судьба была бы предрешена. Но с ней были мурзики — люди, которые знают, что чудес не бывает.
Технология мурзика
— Я хочу, чтобы вы запомнили одну вещь: вы здесь никому не нужны. Вы, такие замечательные, молодые — Лена, Веня, Катя, Наташа, — не нужны в этом городе абсолютно никому. И я, Герман, такой большой и умный, тоже никому здесь не нужен, а если и нужен, то лишь потому, что я делаю то, что я делаю. Здесь, в Москве, вы будете кому-то нужны, только если будете что-то делать. Порхать над вами никто не станет, наше время стоит очень дорого. Так что подумайте, готовы ли вы принять такие правила. Если нет — мы вас посадим на машину и увезем туда, откуда привезли.
Это тоже было семь лет назад. Герман Пятов, лидер благотворительного движения «Мурзики», совершал душеспасительный наезд на первых участников его нового проекта по адаптации детдомовских выпускников к жизни в Москве. Герман еще не предполагал, что успешность стартующих распределится обратно пропорционально его ожиданиям. Самая умная, Катя Фадина, сойдет с дистанции в первые же дни и попросится обратно в Рыбинск. Веня Кочетков, к которому мы еще вернемся, подавал большие надежды, но подвела гордыня, и через два года он тоже вернулся в свою Шую. Серую мышку Наташу Пигасову мы уже знаем. Но больше всех на первых порах мучились с Леной Фоминой.
— Мы взяли ее в свою фирму секретарем на ресепшн: телефон, бумаги, чай-кофе, встретить-проводить, — мучительно рассказывал мне в то время еще один мурзик Николай Сабинин. — Поначалу от нее стонал весь офис. Когда звонили клиенты, им казалось, что они попали в пельменно-блинную. И самое ужасное — она не хотела меняться. В какой-то момент мы уже отчаялись и стали искать ей замену. Но как только она это поняла, дело тут же сдвинулось с мертвой точки.
Через несколько лет Лена все-таки ушла из компании Сабинина, но уже сама — на повышение в другую фирму. С тех пор она стала небольшой начальницей, выучила английский, удачно вышла замуж, но знаться с мурзиками, а тем более общаться с журналистами не желает. Говорит, что хочет забыть, как страшный сон, свое детдомовское прошлое и все, что о нем напоминает.
Движение «Мурзики» возникло 10 лет назад как форма благотворительного туризма в уик-энд. Его основатель, пластический хирург Герман Пятов, однажды случайно оказался в детском доме № 72 города Рыбинска, где испытал моральный шок: серые от недостатка любви дети, торчащие из дырявой обуви пальцы, майонезные баночки вместо стаканов. Германа торкнуло, он стал закупать оптом детскую одежду и по субботам развозить ее по детдомам в радиусе 300 километров от Москвы. Постепенно к нему начали прилипать такие же, как он, молодые обеспеченные люди, созревшие для умеренной социальной ответственности. В конце концов Герман превратился в диспетчера благих порывов московского среднего класса.
— Я просто выстраивал логистические цепочки: собирал информацию о том, какие детдома в чем нуждаются, и находил, где эти товары можно дешевле всего купить оптом, — вспоминает Герман. — Новичкам я давал адреса и говорил: «Делайте все сами». С деньгами мы поначалу дела вообще не имели, главное — личное действие. Это вызывало доверие, и через несколько лет в наших рядах уже были сотни мурзиков — от рядовых офисных служащих до владельцев достаточно крупных компаний.
— А почему мурзики?
— Название родилось из эмоции. Это первое слово, которое пришло мне в голову, когда я увидел детдомовских детей. Уже потом мы подвели под эту эмоцию смысловую базу: мурзик — это и тот маленький человек, которому нужно помочь, и тот маленький человек, который может помочь.
За несколько лет мурзики развезли по десяткам интернатов тонны гуманитарной помощи. Но с каждым уик-эндом им все яснее становилось, что принципиально это ничего не меняет. Одетые, обутые и накормленные дети после выхода из детдома точно так же пополняли тюрьмы, улицы, панели. К тому же государство к середине нулевых худо-бедно научилось само обеспечивать свои учреждения.
И тогда Герман решил вкладываться не только в шмотки, но и в мозги. Мурзики начали налаживать в подшефных детдомах производство, устраивать на лето выездные трудовые лагеря, а потом возникла идея давать наиболее перспективным выпускникам шанс на карьеру в Москве. Схема проста: на первые полгода мурзики обеспечивают выпускников жильем, устраивают их на работу в принадлежащие им компании и смотрят, что получится. Главное условие — никаких поблажек, все должно быть как в жизни.
— У них ведь у всех госпитальный синдром, — говорит Герман. — Они даже не знают, как кефир в магазине выглядит. В детдоме они жили хоть и не богато, но на всем готовом. И эту привычку — мне все должны! — чудовищно тяжело преодолеть. Хуже всего, когда к выпускнику прилипает какой-нибудь скучающий альтруист и начинает мазать ему ж... мармеладом: вот тебе чай, кофе, пиво, денежка. Мы вообще терпеть не можем альтруистов. Они работают не на результат, а на процесс. Из-за них мы уже потеряли нескольких перспективных ребят.
На старте московский проект «Мурзиков» вызвал бурную дискуссию в благотворительных кругах. Многие считали, что это безжалостный эксперимент над детской психикой: после искушения Москвой им уже не захочется в своем небольшом городке работать за копейки, и они обречены на деградацию. Но время показало, что эти опасения были напрасными. За семь лет через руки мурзиков прошли десятки детдомовских выпускников, сбежала из Москвы примерно половина, но из них лишь единицы исчезли из поля зрения. После жизни в столице многим у себя на родине легче делать карьеру: по крайней мере они уже понимают, что это такое.
Технология воспа
Детский дом в городе Шуя Ивановской области — это огромное серое здание с длинным коридором между двумя корпусами. Этот коридор — символ стандартной карьеры выпускника. Выходя из стен детского дома, он всю жизнь ищет такие же холодные казенные стены и, как правило, их находит.
— Все наши ребята благополучно устраиваются в жизни. — Директор детдома Анатолий Макаров, человек с неприятными глазами разочаровавшегося в родине чекиста, выдает стандартную лживую фразу, тысячи раз повторенную им и его коллегами на всевозможных конференциях, педсоветах и выпускных вечерах.
Правда, в первые же минуты разговора выясняется, что «устроиться в жизни» — это значит поступить в ПТУ. Это единственный шанс, который предоставляет выпускнику детдома государство. Настолько единственный, что на интернатовском жаргоне выпускников называют «хабзайцами» — от слова «хабза», то есть ПТУ. В этих учреждениях они становятся для педагогов главным источником головной боли, а для однокурсников — физической. Но никакая, даже самая адская головная боль не заставит администрацию ПТУ или колледжа публично сказать про детдомовских что-нибудь плохое. Потому что для их третьесортного образовательного продукта детдом — главный поставщик учащихся, а значит — бюджетного финансирования.
Из детдома в ПТУ, из ПТУ в никуда — эта выстроенная на уровне любого районо цепочка делает бессмысленными любые усилия детдомовских педагогов взрастить в душах сирот хоть какие-то амбиции. Если вдруг завтра директор шуйского интерната сойдет с ума и начнет усиленно готовить своих подопечных к поступлению в вузы, его, скорее всего, вызовут в администрацию и скажут: «Ты чего творишь? Прекратить немедленно!»
В Ярославской области местная благотворительная организация «Друзья русских сирот» недавно провела на эту тему исследование, результаты которого оказались более чем предсказуемыми: 49% поступивших в профессиональные училища детдомовцев с первых же дней учебы не посещают занятия. Из них 8% — по той причине, что уже сидят в тюрьме, остальные просто не хотят. Свое поведение они резонно объясняют тем, что учеба в ПТУ — это не их выбор, за них его сделало государство, вот пусть оно и учится.
Но даже те, кто худо-бедно досиживает до конца учебы, выходят на так называемый местный рынок труда не научившись ничему. И тут государство наносит им последний удар — выдает накопившиеся за долгие годы алименты, которые все это время отчисляли им лишенные прав родители. Даже если те платили минималку, это все равно более 200 тысяч рублей. Какая после этого может быть карьера?
— ПТУ в поселке Лух, которое я закончил, каждый год выпускает 400 человек, — говорит бывший детдомовец Веня Кочетков. — Там примерно половина наших, и большинство даже не пытается трудоустроиться. А если пэтэушник все-таки приходит на автобазу или в гараж, ему дают ведро и говорят: «Сбегай к завхозу, принеси клиренса». И большинство действительно бежит. После этого с ними тут же прощаются. Потому что клиренс — это не жидкость, а расстояние между самой низкой частью корпуса автомобиля и асфальтом.
Веню Кочеткова мы уже знаем — он из того самого первого мурзиковского призыва. История его успеха началась в 12 лет, когда в интернате сломался грузовик, а денег на ремонт у директора не было. Тогда Веня просто взял учебник по автомеханике, долго его читал, а потом поменял в кардане крестовину. Машина заработала.
— Меня это так удивило, — говорит Веня. — Бац! — и что-то получилось. Я стал по вечерам машины у частников ремонтировать, а когда уже поступил в колледж, начал покупать старый автохлам, приводить его в порядок и продавать дороже. В принципе, и в Шуе можно жить, но я решил все-таки поехать в Москву, потому что хотел расти выше.
Когда семь лет назад я впервые пообщался с Веней, то сначала подумал, что Герман меня разводит — подсунул мне мальчика из московской интеллигентной семьи. Поверить, что передо мной человек, который с трех лет жил в детдоме, было невозможно. Он хорошим русским языком излагал очень правильные жизненные установки, он поражал какой-то взрослой спокойной уверенностью в себе, он за несколько месяцев работы водителем в фирме одного из мурзиков зарекомендовал себя с самой лучшей стороны. У меня не было на тот момент ни малейшего сомнения в том, что за судьбу Вени Кочеткова можно не волноваться.
Веню подвело типичное «заболевание» детдомовца: то, что на языке психологии называется «доминированием защитных форм поведения», а на человеческом — неумением конструктивно разрешать конфликты. Когда уже даже Герман перестал в нем сомневаться и отпустил в свободное плавание, Веня вдруг втихаря уволился, не справившись с элементарной проблемой: у него поменялся начальник — новый руководитель его невзлюбил и стал отлучать от работы, а обратиться за помощью к Герману Веня посчитал ниже своего достоинства.
Еще с полгода он потусовался в Москве — работал в «Макдоналдсе», — но потом вдруг вспомнил, что государство должно ему квартиру, и вернулся в Шую ее выбивать. Занимался этим три года, впал в депрессию, но добился лишь того, что его поставили в очередь без конца и начала. Наверное, этот приступ правдоискательства добил бы его окончательно, если бы не редкое для детдомовца качество: Веня в своей жизни не выпил ни капли алкоголя. Наконец он отчаялся поиметь что-то с государства, и как только плюнул на это дело, его жизнь снова наладилась.
Сейчас он работает на двух работах — водителем на шуйском рейсовом автобусе и помощником автоэлектрика. Недавно купил себе дом — старенький, хреновенький, но свой. С гордостью показывает мне прописку в паспорте. И говорит, что, когда о его поступке узнали бывшие детдомовские воспы (воспитатели), они только пальцем у виска покрутили: «Зачем?! Тебе ведь государство квартиру должно!»
Вот теперь, кажется, мы добрались до самого главного. До чуда. Самого обыкновенного.
Технология Матье
В интернат для трудных подростков, где царит атмосфера вечной войны между отмороженными детьми и осатаневшими взрослыми, приходит новый учитель пения — Клеман Матье. Невероятным напряжением педагогического таланта ему удается увлечь детей пением и организовать из них хор, который сам по себе становится мощным воспитательным инструментом. Это ставит под угрозу исповедуемую директором, мсье Рашеном, репрессивную систему управления. В результате Матье выгоняют с работы, хор распадается, но один из воспитанников, еще недавно считавшийся самым безнадежным, сбегает из интерната вслед за учителем, поступает в консерваторию и становится великим музыкантом.
Это краткое содержание французского фильма «Хористы». Он был снят шесть лет назад и за это время стал культовым для всех успешных детдомовских выпускников, с которыми я общался. И этот культ, пожалуй, единственное, что есть у них общего. А значит, здесь и надо копать.
Свой Клеман Матье был практически у всех знакомых мне успешных детдомовцев — учитель музыки, литературы, физкультуры, священник, неравнодушный ветеран войны из соседнего дома, выпускник интерната, которому удалось чего-то добиться в жизни, заводной благотворитель или даже спившийся, но не потерявший патриотического запала военный. Был свой Клеман Матье и в шуйском детдоме. Звали его Анатолий Анатольевич Голов. Он тоже был учителем музыки, но его никто не выгонял: он проработал 35 лет и в прошлом году умер. Практически все его ученики, кто впоследствии добился успеха, были с ним духовно близки. А кто не был близок — успеха не добился. Копаем дальше.
В России сейчас бум развития социальных технологий, история с «Мурзиками» лишь одна из многих. Вопрос «Что делать с выпускниками детских домов?» рождает тысячи ответов, сотни проектов и десятки попыток их осуществить. Социальный креатив бурлит в благотворительных организациях, государственном секторе, церковных кругах. «Напиши ребенку письмо», «Отведи сироту в церковь», «Возьми детдомовца на работу» — реабилитационных технологий как грязи, и их авторы, как правило, ненавидят друг друга, считая, что только они спасают детей, а остальные вредят делу. Про того же Германа Пятова его «конкуренты» рассказали мне гигабайты негатива, да и он сам выдал про других ничуть не меньше.
И все эти проекты вроде методически правильные, нужные и даже искренние, но большинство из них тонет в том, что на профессиональном жаргоне называется «благотворительный вампиризм». Это когда человек идет помогать не ради результата, а чтобы повысить собственную самооценку. В итоге основная часть усилий расходуется впустую или даже во вред. Как сказал мне один из бывших детдомовцев, «иногда очень хочется надеть майку с надписью: “На мне уже многие потоптались. Потопчись и ты”».
Если же смотреть на этот социальный ренессанс трезвым взглядом, то приходится признать: плохих социальных технологий нет. Каждая из них хороша ровно настолько, насколько при ее реализации действует «фактор Матье». Это супербанально, но это так: только человек, который заразит ребенка своим примером, может вытянуть его в мир успешных людей.
Этот «фактор Матье» вполне объясним с точки зрения психологии. Среди исследователей детдомовского синдрома очень популярна теория немецкого психотерапевта Гюнтера Аммона, основателя Берлинской школы динамической психиатрии. По мнению Аммона, всякий человек рождается с потенциалом так называемой конструктивной агрессивности, то есть со стремлением освоить и изменить окружающий мир. И этот инстинкт невозможно подавить ни в одном человеке без ущерба для его психического и даже физического здоровья. При нормальном развитии ребенка эта «агрессия» преобразуется в здоровое творческое начало. При дефектном воспитании она приобретает деструктивный характер.
Система современного детдомовского воспитания практически обрекает ребенка на второй вариант. И сбой в этой системе происходит лишь тогда, когда в ней случайно оказывается «вирус Клемана Матье». Проблема в том, что вероятность появления такого вируса в радиусе восприятия мира детдомовским ребенком неуклонно снижается.
Матье не могут появиться среди педагогов и воспитателей, потому что копеечные зарплаты аккумулируют в детдомах непрофессионалов. Матье все реже встречаются за пределами детдома, потому что человеческая среда в провинциальных городах обедняется, лучшие люди уезжают. На Матье не наткнешься даже виртуально — на экранах телевизоров и страницах книг, — потому что страна живет без идеологии и без героев. Подростку для нормального развития жизненно важно почувствовать в себе потенциал какого-то большого целого, но для этого нужно, чтобы оно, целое, существовало в природе.
— И это уже проблема не только детдомовских детей, — считает Оксана Пузенкова, замдиректора школы-интерната, расположенной в деревне Пищулино Смоленской области. — До того как прийти сюда, я долгое время работала в обычной школе, и поверьте, там процент успешных детей не намного выше, чем здесь. Да, они живут в нормальных семьях, но не получают от родителей достаточного внимания. Они для детей не авторитет. В сущности, это те же детдомовцы, только их детдом — семья.
Технология Марадоны
«После интерната я закончил ПТУ, а потом служил на атомной субмарине. Подводная лодка очень похожа на детский дом — деваться с нее некуда. Если бы после службы я вернулся в Суздаль, то точно кого-нибудь убил бы и сел в тюрьму. Но в поезде Мурманск — Москва на моем столе лежала замасленная газета, в которой я увидел объявление о том, что Петрозаводское училище культуры предоставляет своим студентам общежитие. Я спрыгнул с уже отходящего поезда, и это меня спасло».
Это цитата из книги Александра Гезалова «Соленое детство». Александр, пожалуй, самый известный детдомовец в России, во всяком случае среди других успешных выпускников. Ему 40 лет, у него куча медалей и орденов, у него звание «Человек года Республики Карелия» и крупнейшая в республике благотворительная организация «Равновесие» — и со всем этим добром он еще несколько лет назад жил на птичьих правах в шестиметровом чулане для хранения лыж петрозаводского интерната № 22. И жил бы там до сих пор, если бы не женился и не уехал в Москву.
В юности у Гезалова была кличка Марадона — за маленький рост, коренастое телосложение и неуемную энергию. Он не идет, а чаще всего бежит, раскидывая руки в стороны, как маленький самолетик. И еще — у него никогда не было своего Клемана Матье. Но это исключение лишь подтверждает правило.
— Плохой детский дом гораздо лучше хорошего детского дома, — объясняет корень своего успеха сам Александр. — Если твое детство было настоящим адом, это может в тебе что-то пробудить для будущей жизни. А благополучный детский дом — это колыбельная песня перед расстрелом. Соломинка для тех, кто уже утонул. Мне повезло: я вырос в очень плохом детском доме.
«Воспы понимали, что управлять интернатом удобно делегируя свои полномочия старшим воспитанникам. А те упивались своей властью, превращая наше детство в ад. Так было и так есть. Уже став взрослым, я понял, что государство — это точно такой же ВОСП. Назначая работникам детских домов мизерные зарплаты, оно отдает еще нормальных детей в руки людей несчастных, ущербных и обозленных. Когда мне было 7–8 лет, я частенько подслушивал, как воспы в курилке говорили о том о сем. Смачно, грязно, порой с ненавистью. Больше всего доставалось мужьям. Я тогда не знал, кто такие мужья — мне думалось, это собаки или еще какие-то животные».
Когда воспитанник Гезалов дорос до старших классов, он устроил в суздальском детском доме ЧП. Он и еще несколько его друзей подбили весь класс отказаться исполнять свои репрессивные функции. Все договорились, что не будут бить младшеклассников. Александр до сих пор не может объяснить, почему это произошло. Возможно, просто предыдущее поколение «опричников» перестаралось, домучив их класс до такого состояния, что механизм психологической компенсации дал осечку. Для воспов это было равнозначно революции. Им наспех пришлось перестраивать всю систему воспитания.
Александр Гезалов тоже очень любит фильм «Хористы». Только он считает, что в его суздальском интернате хор родился сам, без помощи Клемана Матье.
— В дальнейшем выпускники из нашего класса не оправдали привычную прокурорскую статистику, — говорит Александр. — Большинство более-менее состоялись, нашли себя в жизни.
Сам Гезалов долгое время барахтался как мог, сменил кучу работ, но к 25 годам добился лишь того, что остался на плаву, не попал ни в тюрьму, ни на улицу, ни в бутылку. Рецепт этого относительного «успеха» он формулирует так:
— Не пить. Не стремиться получить все и сразу. И… — Длинная пауза. — Остерегаться людей.
— Остерегаться людей?!
— Да. Не бежать в этот мир, раскрыв объятья, пока не научишься разбираться в людях.
— Ты научился?
— Более чем.
— Что ты можешь сказать про меня?
— Давай лучше не будем.
— Нет, давай будем.
— Ну хорошо. Тебе нельзя доверять на сто процентов. Ты человек с благими намерениями, но очень быстро от них устаешь. Вспыхиваешь и гаснешь. Журналисты вообще очень похожи на сирот.
— В смысле?
— Посмотри на детдомовцев, которые стоят за забором и просят у прохожих сигареты. И посмотри на журналистов, к которым вышел какой-нибудь ньюсмейкер. Одни и те же лица.
Первым человеком, которому Гезалов все-таки раскрыл объятья, стала актриса Клара Лучко. Это было в середине 90-х. Александр к тому моменту уже дорос до администратора Карельской филармонии, а Лучко приехала в Петрозаводск на гастроли.
— Я сопровождал ее в поездке по республике, рассказывал о своей жизни, и она тогда мне сказала: «Саша, ты должен написать об этом книгу. И ты должен заняться благотворительностью. Ты занимаешься не своим делом, поэтому и стоишь на месте». Так появилось «Соленое детство». И так получилось все, что я сделал потом.
«Я начал “ходить по телам”. Тела чаще всего встречали не вставая. Они только указывали, на какой стул можно сесть. Но я всегда садился на другой, что удивляло: как это я не подчинился? Тогда мы начинали разговор. Когда я понимал, что встреча будет бесплодной, что тело денег не даст, я незаметно прятал чайную ложечку в карман. Чтобы не было ощущения неудачи».
В конце концов Марадоне все-таки удалось выстроить в регионе свою игру. Он учредил благотворительную организацию «Равновесие», которая вписалась во все структуры, способные хоть как-то менять ситуацию: администрацию, епархию, бизнес и даже местное управление исполнения наказаний. Он завалил дом малютки памперсами, застроил регион церквями и часовнями, наладил регулярное общение с заключенными в СИЗО, но главное внимание по-прежнему уделяет своим, интернатовским.
Его проект — клуб будущих выпускников детских домов, в котором их учат помогать друг другу самостоятельно решать элементарные проблемы, не надеясь ни на кого. Его телефон есть у любого карельского детдомовца, и он всегда отвечает на их эсэмэски. Условие одно: не жаловаться, а просить совета.
Перебравшись в Москву, Гезалов вышел на новый уровень — его «Равновесие» теперь будет работать с неблагополучными семьями. Потому что, по мнению Александра, у проблемы детдомовских выпускников есть только одно единственно верное решение — сделать так, чтобы детских домов в России не было вообще. А по-настоящему успешным может считать себя только тот выпускник детдома, кто этого добьется. Ну, или хотя бы попытается.
«Я, конечно, не страдаю манией величия. Я понимаю, что вот так просто собственными руками я это зло не уничтожу, — пишет мне по скайпу Марадона. — Но меня однажды поразила мысль, которую мне высказал один мой знакомый священник — тоже, кстати, бывший детдомовец. Вот Христос — он ведь пришел на землю во времена рабовладельческого строя. И никогда не говорил: “Долой господ!” Но христианство победило этот строй. Люди просто приняли новую веру, и в ней не оказалось места рабовладению. Так что любая система вторична, а первичны человеческие души, и прежде всего твоя собственная. Вот с такими чудесами, Дима, мы и будем работать, а других чудес не бывает».
Была в красивом городе Ярославле, проводила семинар для специалистов по особенностям детей из детских домов. Специалисты разные были, и психологи, и соцпедагоги. В начале семинара спрашиваю: каковы были ваши первые впечатления, когда вы пришли на эту работу, что это за дети, какие они?
Начали все по очереди вспоминать и рассказывать.
Соцпедагог из приюта, куда привозят детей сразу после изъятия и они там не больше года живут, говорит: они очень самостоятельные, слишком взрослые, рассуждают и ведут себя, как будто на пару лет старше, чем есть. Грустные, перепуганные. Но удивительно легко приспосабливаются ко всему. Умеют о себе позаботиться. Очень родиителей любят, жалеют, оправдывают во всем, беспокоятся о них, мечтают, как вырастут и будут помогать. Запомние этот словесный портрет. Это ДЕТИ НА ВХОДЕ.
Круг идет дальше, говорят другие участники, и вот выступает соцпедагог из интерната, в котором дети уже по многу лет находятся подростки в основном. Они, говорит, инфантильные ужасно, несамостоятельные, к жизни не готовы, не могут о себе позаботиться, ждут, что им все дадут готовое. К людям тоже отношение потребительское -- а что мне от тебя за польза? Сообщаешь, что мать умерла -- радуются, ведь теперь еще и пенсия будет поступать, денег на сберкнижке больше. Кого-то родители хотели обратно забрать, восстановиться в правах, так дети сами не хотят, там надо будет работать, помогать, а здесь все готовое, шефы подарки дорогие привозят. А это описание ДЕТЕЙ НА ВЫХОДЕ.
Только вдумайтесь: огромная, очень дорогостоящая государственная машина "защиты сирот" по сути просто делает из ТЕХ детей ВОТ ЭТИХ. Из травмированных, но нормальных, жизнеспособных, высокоадаптивных, добрых и любящих - делает, прошу прощения, моральных уродов, которые радуются, что мать умерла и что пенсия. На это тратятся огромные деньги, ради этого по всей стране ходят на работы десятки тысяч людей. Вот ради ТАКОГО результата.
Понимаете, участницы семнара вовсе ничего такого в виду не имели и никаких красок не сгущали. Они детей этих любят, и тех, и других, просто честно описали свои впечатления, сами даже не заметили контраста, пока я не охнула. Меня, честно, пробило. Вроде знала это все, но так наглядно...
Заметки "Один день из жизни воспитателя детского дома".
Очень хорошего воспитателя, который там умудряется оставаться полностью живым.
И довольно хорошего детского дома, из которого детей отдают в семьи.
В этом смысле бесценное свидетельство, это и не обличение, и не оправдание, а просто вот как есть.
[a url=http://www.u-mama.ru/forum/messages.php?id=10211302&iq=0]перейти к теме "навигация проекта Друг с Другом"[/a]
Зачем ребёнку нужен шеф?
Все-таки, шеф – не семья. Это какой-то посторонний взрослый, который пишет время от времени письма. Присылает посылки. Его роль в жизни ребенка не совсем понятна. Да и вообще, играет ли в жизни ребенка присутствие постороннего взрослого какую-то роль?
Вообще говоря, в жизни детдомовских детей много людей «посторонних». Воспитатели, учителя, весь персонал детских домов и интернатов – люди в каком-то смысле «посторонние». Ну уж во всяком случае, не родные. Но у всех вышеперечисленных людей есть какие-то определенные функции. Понятно, что учитель – учит. Воспитатель – воспитывает. А вот какова функция шефа? Что, собственно, дает ребенку наличие шефа в его жизни? Если не брать в расчет интересные письма и приятные подарки?
В некоторых странах, например, Великобритании, США и Франции, в системе социальной помощи детям-сиротам широко используется термин «резилиенс». Означает это красивое слово весьма простую вещь. В переводе на русский, это слово означает что-то вроде «упругости» - т.е. «способности материала возвращаться в исходное состояние».
При чем же тут дети? А вот при чем. В английской, например, социальной практике есть такое понятие – «ребенок с высоким резилиенсом». Ребенок, который, несмотря на все им пережитое – потерю близких, отсутствие надлежащего ухода, пренебрежение его нуждами, иногда физические лишения, унизительное чувство ненужности и брошенности – тем не менее, сохраняет способность и, главное, желание жить дальше, желание радоваться жизни, силы для развития и свершений. Как пружинка, которая, растянувшись, и пережив напряжение порой на пределе возможностей, все же возвращается в исходное упругое состояние. Наверное, это можно назвать «жизнестойкостью».
Удивительно, но многолетние исследования на тему показали, что подобное качество в людях не является врожденным. Это качество – резилиенс, способность «упруго» реагировать на удары судьбы, не ломаться, не терять воли к жизни и желания что-то достигать - зависит от некоего набора внешних факторов.
Какие же факторы могут сыграть свою роль? Ничего «загадочного», набор этих факторов достаточно банален. Если ребенок ходит в хорошую школу, и ему там нравится – это плюс в его копилку «жизнестойкости». Если есть хорошая инфраструктура, и ребенок с детства чем-то занимается – в секциях и кружках, тем, что ему нравится – это повышает его общую жизнестойкость, закладывает некий «запас» на будущее. Там перечисляется еще сколько-то факторов, по поводу благотворного влияния на формирование личности вряд ли кто-то станет спорить – душевная привязанность, высокая самооценка, социализированность и т.д. Прекрасный набор факторов здорового развития. Только чем же это все может помочь ребенку, который живет за забором казенного учреждения, и имеет те «факторы», которые имеет?
Дело в том, что в этом списке есть один фактор, влияние которого оценивается весьма высоко. Звучит очень просто – «один поддерживающий взрослый». Всего один. Не родитель, не родственник – просто человек, который заинтересован в ребенке. Который его поддерживает. Что значит «поддерживает»? Не «тянет одеяло на себя», не старается «вытянуть» ребенка туда, куда самому нравится, а чуток и внимателен к нуждам и чаяниям самого ребенка. Тот, кто способен понять ребенка, его маленькие радости и его большую душевную боль. Тот, кто не будет ни «жалельщиком», ни «ментором», но станет другом, поддержкой, опорой и, может быть, духовным наставником.
Один поддерживающий взрослый. В этом есть определенная магия. Ребенок может жить заброшенным и запущенным. Его могут игнорировать, или дразнить, или ругать. На нем могут поставить крест. Но вот чей-то взгляд упал на ребенка, как луч прожектора, выхватывающий малую толику из мрака ночи. Упал, задрожал и… вдруг – задержался. Не перескочил на что-то другое, не скользнул мимо, а остался, и продолжает светить. Сначала неожиданный свет ослепляет, и может быть, даже раздражает. Потом глаза к нему привыкают, и становится любопытно – а как это, при свете? Все немного по-другому…
А потом этот свет становится необходимым и желанным. И возникает страх – а вдруг он исчезнет. И приходит злость – ну если ты исчезнешь, так исчезай поскорей! Но если этот свет не исчезает, и тот, кто взял на себя смелость, остается смелым, то свет становится уже не просто частью жизни. Он становится смыслом и насущной потребностью. И рано или поздно происходит еще одно чудо – тот, на кого упал луч света, сам начинает светить другим. Для того, чтобы стать Одним Поддерживающим Взрослым, нужно не так уж много. Всего один лист бумаги, всего одна ручка и один конверт. И уверенность в том, что для того ребенка, который получит письмо, это очень важно.
Сообщение было изменено пользователем 04-02-2011 в 15:19Сообщение было изменено пользователем 04-02-2011 в 15:21
памятка шефу:
В свое письмо вкладывайте конверт с заранее написанным (!) вашим обратным адресом - для ответного письма. (По опыту сайта вторая мама – иногда конверты используются для писем другим людям, друзьям из лагеря и прочим.Будем учиться, и набираться опыта) Так же письма можно передавать через личку тем, кто собирается посетить интернат в ближайшее время (об этом можно узнать по междусобойным темам)
Пожалуйста, помните, что ребенок, живущий в интернате – это такой же ребенок. Просто так сложились обстоятельства. В силу этих обстоятельств ему много не хватает, но в первую очередь – душевного тепла. Он не «бедненький», несчастный. Это ребенок, которому нужна ваша максимально возможная дружеская помощь и поддержка, а не жалость. Жалость унижает. Относитесь к нему как к младшей (младшему) сестре (брату). Не пытайтесь стать ему мамой на выходные!!!
Ваше общение с ребенком в идеале должно носить дружеский характер, надо избегать громких фраз и тем более обещаний, которые позволят ребенку ждать от вас большего, нежели шефство. Другое дело, если в процессе переписки у вас появится ТВЕРДАЯ уверенность, что вы хотите и можете забрать ребенка домой. Но даже в этом случае, прежде, чем сообщать ребенку о своем намеренье – узнайте в соответствующих органах, можно ли его забрать. Затем берите ребенка в гости на гостевом режиме. И только после всего этого говорите ему о намеренье забрать его домой.
Прислушайтесь, это ОЧЕНЬ важно.
Дети тяжело переживают, когда есть потенциальный усыновитель, который сообщил им свое желание забрать их домой, при их же согласии, а по каким-либо причинам это невозможно.
УЧЕБА, расширение кругозора ребенка - основные направления, где надо приложить все Ваши силы. Дети, несмотря на хорошие и даже отличные отметки (в интернатах 5 приравнивается к очень слабой 4 в обычной общеобразовательной школе) в своем большинстве остро нуждаются в дополнительных уроках (эти уроки можно вести и заочно, в письмах, высылать им различные задания, тесты, доп. материал), выпускники нуждаются в репетиторах. Помогите им приобрести конкурентоспособные знания, помогите с профориентацией, помогите им найти себя в этой жизни и обрести достойную профессию.
Посылки и внеплановые подарки: Вам наверняка захочется что-то подарить ребенку. Будь то велосипед подросшего сына, красивые тетрадки для учебы или футболки к лету. Не зависимо от цены и трудности приобретения, пожалуйста, не дарите подарки ПРОСТО ТАК, «потому что ты живешь в интернате». Не приучайте детей быть иждивенцами, ждать, что всегда подарят хорошие вещи просто так. Скоро у них взрослая жизнь, и играть на положении «несчастного» - думаю это не то, что вы хотите для своего подшефного. Дарите, все что хотите, но не за «просто так» а за конкретные действия – выучи стихотворение, прочти книгу, закончи четверть без троек. Это отличная мотивация! Зачем ребенку учить стихи, если не задали? Зачем хорошо учиться, когда и с тройками – нормально? Но задание выбирайте посильное. Исходить можно из интересов и увлечений ребенка, поощрять инициативы: участие в конкурсах, соревнованиях, к примеру.
Новый Год и День Рождения: покупая подарок, не надо останавливать свой выбор на дорогой вещи : ребенка окружают другие дети и подобные подарки могут стать причиной раздора и недоразумений в коллективе. Тот же сотовый другие дети из любопытства могут разобрать на части (был прецедент).
В интернате на ДР обычно дарят шампунь с бальзамом, расчески, какую-нить недорогую косметику… зависит от пожелания ребенка, но подарки более чем скромные. Дети обычно не задувают свечи, нет домашней атмосферы праздника.
Можете аккуратно спросить у подопечного о его желаниях, но не удивляйтесь, если ребенок захочет, к примеру, велосипед :) или компьютер. Он не отражает ваши финансовые возможности, для него многие взрослые могут купить себе все что захотят, и ему, соответственно тоже, причем, без большого труда. Как вариант: либо изначально ограничьте его в сумме, либо предоставьте несколько вариантов на выбор.
Ни в коем случае не отсылайте ребенку старые вещи. (дети ждут от Вас ПОДАРОК, так пусть он будет как минимум новый).
Вы можете посещать ребенка, ездить к нему в гости. В каждом из детских домов - свои требования. С ними вас ознакомят, когда вы выберете подшефного. (Самое строгое у нас - это 5 врачебных справок)
Можно забирать ребенка в гости, для этого нужно в своей опеке по месту жительства оформить гостевой режим. Звоните в районную опеку, вам все расскажут.
Самое важное и неприятное - если по каким- либо причинам Вы прекращаете переписку с ребенком, сообщайте незамедлительно мне. Ведь ребенок ждет очередного письма от Вас и в его душе постепенно растет обманутое ожидание, такие ситуации допускать нельзя.
ШЕФСТВО - ЭТО ОЧЕНЬ СЕРЬЕЗНО И НАДОЛГО! НЕЛЬЗЯ БЫТЬ ШЕФОМ "НА ПОЛОВИНУ", ИСПОЛНЯТЬ ДОБРОВОЛЬНО ВЗЯТЫЕ НА СЕБЯ ОБЯЗАТЕЛЬСТВА ПЕРЕД РЕБЕНКОМ "СПУСТЯ РУКАВА".
первое письмо:
Самое главное: задайте тон дружественной беседы! Объясните, что вы, так же как и он – хотите найти ДРУГА. Хорошего, настоящего друга. Лейтмотивом всего вашего письма должна быть именно дружба, дабы не было у детей иллюзий, о устройстве в семью, на пустом месте.
Мониторя сайт «вторая мама» я пришла к выводу, что большинство шефов в первом письме рассказывают о себе: семья, работа, хобби. Высылают свои фотографии и фото семьи, домашних питомцев.
Ребенку наверняка будет интересно узнать о вас больше: почему вы выбрали именно эту работу, почему вы занимаетесь в свободное время именно плаваньем, а не баскетболом, почему завели кролика, а не собаку и т.д.
Некоторых шефов терзает вопрос: рассказывать ли о семье и своих детях, ведь детки из интерната лишены этого. Зачем травмировать ребенка, подчеркивать, что у него семьи нет и прочее. Я полностью с этим не согласна! В большинстве случаев ребенок не видел модели нормальной семьи, иначе бы - не оказался в интернате (хотя бывает всякое). Будет здорово, если он увидит, как живут простые семьи, т.к. ему самому в будущем придет время заводить семью. Надеюсь на ваше понимание при подаче информации в столь деликатном вопросе, чувства тонкой грани. Вашу фотографию в первом письме тоже было бы здорово отправить, для визуализации образа.
Задавайте побольше вопросов, просите ребенка подробно ответить на них. (Детки пишут очень скромные письма, а вопросы помогают «развернуть» ответ.)
Пожалуйста, не спрашивайте у ребенка о его семье. Если он захочет – то расскажет сам. Возможно, он расскажет спустя несколько лет, когда степень доверия к вам будет максимальной. Не торопите его. У кого-то мама умерла, у кого-то спилась и без вести пропала и прочее. Счастливых историй там нет, а детям вспоминать и переживать это заново – больно.
Не спрашивайте о персонале интерната. Я боюсь, что это может насторожить на первых порах. Вообще первые письма лучше перечитывайте на предмет «что можно понять не так». У интерната нет опыта переписки с шефами, это абсолютно ново! А все новое поначалу неизвестно и требует бдительности, особенно, когда речь идет о детях.
Это я о том, что ведь даже банальный вопрос «какая у вас охрана» может быть понят превратно. Хотя человек может просто беспокоиться о степени защищенности детей.
Для детей младше 10 лет прошу писать предельно простые письма! С односложными фразами. Письма не слишком длинные! Для проверки - читает ребенко ваши письма или нет, при встрече проверьте как он читает ваше письмо. Это поможет вам в будущем выбрать именно тот формат общения, который будет максимально комфортен вам и ребенку.
Вчера почти два часа разговаривал по телефону с женщиной, которая согласилась взять на патронат одного из выпускников - девятиклассников.
Паренек непростой, с заморочками, но мыслитель, хочет быть программистом, этим и обусловлено мое желание пристроить его в Москве, ибо у себя в интернате он шансов не имеет. А нереализованные шансы при таких амбициях - верный путь к тому, чтобы спиться.
Для того чтобы избежать приема в семью "в слепую", я организовал приезд этого паренька в Москву, в гости к принимающей стороне. Он провел в Москве всего то 2 дня, но этого хватило, чтобы у женщины пропало желание его "увнучивать". Причины такого разочарования я и выслушивал почти 2 часа.
На самом деле ничего там такого страшного нет, обычный пацан, с обычным для 17-ти лет поведением. Проблема в том, что большинство людей, которые хотят помочь сиротам, но не имеют опыта общения с такими детьми, рисуют себе образы этаких ангелочков, которые тут же воспылают неугасимой благодарностью к своему опекуну (попечителю, наставнику, патрону и т.д.) Тем сильнее их разочарование при непосредственном общении с социальными сиротами.
И тут дело не только в том, что воспитанники сиротских учреждений другие - это, конечно, тоже есть, но, друзья, а что, домашние дети в подростковом и юношеском возрасте ведут себя иначе? Не даром возраст от 12-13 до 17-18 назван "трудным".
Вы можете спросить: "но есть же дети более покладистого возраста?" Да, есть, только в детских домах их немного, т.к. большинство детей попадают в детдом из неблагополучных семей, при живых родителях. Происходит это не "вдруг", а пока ситуация созреет, семья станет явно неблагополучной, пока это заметят окружающие, пока это дойдет до компетентных органов (органов опеки и инспекции по делам несовершеннолетних), и те предпримут необходимые действия, проходят годы, и ребенку уже 11-12, а иногда и 14-15 лет.
Тот же невеликий процент сирот, которые попадают в сиротское учреждение в младенческом возрасте (от 0 до 3-4 лет), в очень большом проценте усыновляются - прежде всего нашими, российскими усыновителями. Т.е. усыновляются почти все дети, которые могут быть усыновлены, ибо их не так уж много (всего 5% от общего числа сирот) и они очень востребованы парами, которые по тем или иным причинам не могут иметь своих детей.
Другая группа детей - от 4 лет и до 7-8 - усыновляются реже, но зато их охотно берут на патронат. Их усыновляют реже и наши усыновители, и иностранные, все сказки о том, что иностранцы берут детей всех возрастов - не более чем сказки. Там люди тоже хотят ребенка для себя, а не себя для ребенка.
Остаются дети от 9 лет и старше. Как я уже говорил, младших изначально меньше, и тех, кто поспокойнее, покоммуникабельнее, с наступлением кризиса тоже стали брать в семьи на патронат, или в иную форму семейного воспитания - тут уже сыграл роль экономический фактор.
В итоге, на сегодняшний день в сиротских учреждениях от 70 до 90% воспитанников - старше 12 лет. Т.е. самый трудный возраст. Ну, а если на этот трудный возраст еще накладывается специфика психологии и поведения социального сироты, то мы имеем достаточно сложный континент.
Тем не менее, мой 12-тилетний опыт общения и работы с этими детьми говорит о том, что с ними вполне можно иметь дело, и из них может получиться толк, если знать к ним подход.
Но вернемся к нашему девятикласснику и женщине, которая его хочет принять у себя. Я ее заранее предупредил, что парень не совсем обычный, не "душа нараспашку", но думающий, имеет разряд по шахматам (чуть ли не кандидат в мастера спорта, что для детских домов просто уникально), читает много, разбирается в компьютере, хотя особого доступа у них там нет - пару раз в неделю ходят в компьютерный класс. Для этой женщины это был подходящий вариант, т.к. она давно хотела какого-нибудь мальчика, примерно этого возраста (сама она уже пенсионерка, но весьма бодрая, своих детей нет, некоторое время воспитывала племянника). К тому же она женщина интеллигентная, работала переводчиком в серьезных государственных структурах, и, очевидно, ей тоже не с каждым было бы интересно общаться.
Итак, рассмотрим подробнее, что же её напрягло за столь короткий период общения с нашим подопечным. Назову её, для простоты, "Лютеция Оттоюшминальдовна"
1.Лютеция Оттоюшминальдовна: "Он такой разборчивый в еде, он не все ест"
Мой ответ ей (сильно совращенный, конечно)
Герман: "Дело в том, что в интернатах и детских домах их рацион очень ограничен, их годами кормят определенным перечнем блюд. Некоторые блюда они видеть не могут, и в своей столовке не едят, просто оставляют. Поэтому, могло просто так совпасть, что-то, что вы приготовили, оказалось из этого перечня. Этот парень в составе группы из своего интерната был у нас в реабилитационном центре. Я с ними провожу столько времени, сколько проводят отцы со своими детьми. С той лишь разницей, что дети идут в школу, а папа - на работу, а в нашем реабилитационном центре и они и я идут на работу. Правда, возвращаемся в разное время. Так вот, я не заметил, чтобы кто-то критически ничего не ел. Бывают случаи индивидуальной непереносимости продуктов (аллергия на апельсины), но они заранее выясняются.
У нас построено так, что дети сами составляют меню, и сами готовят. Соответственно, там не может быть того, что они не едят. Мы, конечно же, не даем им питаться только чипсами, бутербродами и конфетами. Чипсов вообще нет в рационе, бутерброды и конфеты есть, но в разумных количествах. Остальные блюда и продукты не представляют собой ничего экзотического. Подавляющее большинство отдают предпочтение тому, чем их вообще не кормят в детдоме (интернате) - пельмени, сосиски. Вообще, перечень продуктов, которые мы закупаем, очень большой, но экстраординарного ничего нет, достаточно сказать, что мы кормим ребят исходя из государственных норм - 150-160 рублей в день. Вы, может быть, не поверите, но это очень много, они столько не съедают!
2.Лютеция Оттоюшминальдовна: "Ну, мне так показалось, что мальчик так настроен, что я буду его тут обслуживать"
Герман: "Я не думаю, что он действительно ждет, что его будут обслуживать. Когда они были в реабилитационном центре, то их было 2 мальчика и 6 девочек. При опросе выяснилось, что мальчики почти не умеют готовить. В этой связи я порекомендовал им готовить не только в дни своего дежурства (они готовят по двое) но и в выходные дни готовить сложные обеденные блюда. Никаких возражений не было, они прекрасно справлялись, и за две недели необходимый минимум навыков получили. Его пассивность в этом отношении у нее дома была связана с тем, что ему не были определены рамки его инициативы. Парню было сказано, что он едет в гости, познакомиться. Кому придет в голову в гостях кидаться готовить, или мыть полы? А если он будет жить постоянно, то тут вообще проблем нет, если он чего-то не умеет, то вы ему просто объясняете, а делает он все сам. Нужно просто наблюдать, и поправлять».
3.Лютеция Оттоюшминальдовна: "Я обратила внимание, что он приходит с улицы - не моет руки. И в душ он не идет, пока не скажешь"
Герман: "Ну, а чего еще ожидать от парня, который живет в интернате для сирот с 7-ми лет. Вообще-то, в большинстве интернатов нормальные условия для того, чтобы принять душ, и помыть руки, но вот в его интернате - одна ногомойка на 20 человек, а душа вообще нет. Они ходят раз в неделю в баню, и все. Ногомойка - это такой поддон, типа душевого, но без стенок, но душевого шланга там нет - просто кран на уровне середины бедра. Чтобы помыться в ней, они вынуждены садиться - даже не на корточки, а на ягодицы, подлазить под эту ногомойку, и так мыться. Еще и момент выбрать, когда она свободна - 20 человек ведь, а ногомойка одна. У нас, в реабилитационном центре, они прекрасно ходили в душ, и руки мыли, и т.д. Возможно, он просто стеснялся, еще не освоился. Когда дети приезжают к нам, мы проговариваем все возможные вопросы сразу, а потом по ходу еще объясняем, что нужно.
Итого, этот блок вопросов, который можно отнести к бытовым, вообще никаких проблем не представляет. Тут просто нужно четко регламентировать взаимоотношения. Вы, как взрослый человек, должны четко определить круг его прав и обязанностей, а он все будет выполнять. Ему же 17 лет, взрослый человек. У меня они все делают, 2 раза говорить не приходится. Голос я не повышаю, и не люблю, когда это делают воспитатели. Нужно просто четко и внятно объяснять.
Следующий блок вопросов касался психологии взаимоотношений.
3.Лютеция Оттоюшминальдовна: "Он очень много говорит по мобильному телефону!"
Герман... Продолжение следует.
P.S. кстати, на сегодняшний день это самый востребованный вид помощи - взять выпускника на патронат. Им то нужно всего год-два, чтобы "на крыло" встать. Мы выбираем лучших, которым нет возможности реализовать себя в глубинке. В тоже время, есть бодрые пенсионерки, подобные нашей героине, которые живут одни, им скучно, и жилплощадь позволяет.
http://www.murzik.ru/russian/reports_m.php?aid=341§i=!-0%60%60%60&back=1
Человек состоит из того, что он видит, слышит, чувствует и делает, из воспоминаний, накопленных с самого рождения. Именно воспоминания формируют личность. А как быть с теми, кто с самого детства не имел возможности ощущать тепло семьи и был лишён детских воспоминаний, задающих положительный вектор на всю жизнь? Факт того, что наше присутствие остаётся в других людях и после нашего ухода запускает цепную реакцию событий, требующую от нас большей чуткости и ответственности за наши мысли, а значит и действия, ведь всё, что происходит внутри нас постоянно рефрексирует на всём мире.
Конечно, настоящую семью ничто не заменит, но это совсем не значит, что следует опускать руки. Непонятным остаётся категоричность семейной ситуации: либо семья есть, либо от ребёнка отворачиваются практически все. В ситуации отсутствия нормальной семьи, дети теряют ощущение реального мира. Вокруг себя они видят либо равнодушие, либо утрированную жалость к «бедным сироткам», которые только за один факт своего сиротства получают подарки. И то и другое не может сформировать здоровую личность, жёстко искажает реальность и ещё больше отгораживает детей от реального мира.
Жизнь социально здорового человека должна состоять из умения делиться и доверять. Не получая тепло в детстве, практически не возможно научиться его отдавать в самостоятельной жизни. 10% выпускников детских сиротских учреждений заканчивают жизнь самоубийством, 80% становятся преступниками, алкоголиками, наркоманами и иждивенцами, приученными "брать" у "спонсоров", и лишь 10% удачно устраиваются в жизни. Единственным утешением в этой ситуации становится то, что нам действительно есть чем им помочь. Главное разумно и ответственно подойти к своим возможностям, чётко определив цель своих действий. Суть благотворительности в данном случае, не галочка и даже не успокоение своей души, а улучшение жизни ребёнка. Любое мероприятие должно иметь свою причину, контекст, в котором ребёнок получает те или иные блага. А подачки могут сформировать психологию нищего и благие намерения превратятся в не меньшее зло. В этом случае грань между пользой и вредом для ребёнка на столько тонка, что попробуем заострить на ней особое внимание.
Жалость необходимое чувство, но она полезна больше для того, кто её испытывает, нежели для адресата. Для пользы других нужно руководствоваться более дальновидными средствами. В противном случае, абстрактные подарки превращаются во что-то беспринципно падающее с неба только за то, что ребёнок сирота и формируют в детях потребительское отношение. Такие подарки больше похожи на задабривание, на умывание рук. А раз так, то дети чувствуют, что все перед ними виноваты, все им должны только потому, что они сироты. Но как любая утопия, этот миф лопается, стоит только детям оставить детский дом и окунутся в стандартную жизнь, существующую по совершенно другим законам. Так дети теряют единственно выстроенную стратегию поведения в обществе, вновь оставаясь совершенно одни.
Быть полезным не переходя выше обозначенной грани помогает такая форма волонтёрства, как шефство. Шефство подразумевает долгосрочные обязательства перед ребёнком оформленные в дружескую переписку. Мы не можем позволить себе написать одно письмо ребенку, прислать один раз кулёк конфет, и забыть про него. Его уже один раз бросили. И это должно остаться в мыслях ребёнка ошибкой, а не закономерностью. Ошибкой, которую он никогда не повторит, в то время как печальная статистика говорит о том, что сироты плодят сирот.
Средняя регулярность писем — раз в месяц. Письма не обязательно всегда должны сопровождаться посылками, в них можно вкладывать открытки, жвачки-пластинки, интересные статьи, наклейки, закладки, календарики, фотографии. Сюрпризики — это всегда здорово! Детям-дошкольникам подарки нужно выслать чаще, потому что для них письмо не представляет большой ценности, так как они его пока не могут перечитывать сами. Но эти подарки должны быть не пустыми, а ассоциативными с беседами, выводами взрослого из общения: изображения любимых героев, краски, если ребёнок любит рисовать, что то любимого цвета, т.е. всё, что исходит из интересов ребёнка узнанных из переписки с ним или от воспитателей.
Если подшефные не отвечают пока, не стоит закидывать их письмами, дети не всегда понимают, что от них ждут ответного письма. Одни дети долго привыкают к новым людям, другие слишком ответственно относятся к своим письмам и им необходимо время на обдумывание. Нужно попытаться научить ребенка дружить по переписке. Детям, от которых отказались их самые близкие и родные люди, бывает очень трудно поверить, что кому-то далекому и незнакомому действительно интересна их жизнь, их личность.
Дети детских домов чаще всего не сильно развиты. Это далеко не потому, что они глупые, просто с ними мало общаются, мало провоцируют к чему-либо интерес. Именно по этому в письмах обязательно нужно обращать детское внимание на окружающий мир: на погоду, природу, на поведение других людей и на понимание этого поведения, на восприятие себя другими.
Как при любой дружбе обязательными являются подарки на Новый год и День рождения. Все остальные подарки-бандероли должны иметь практичное или чётко ориентированное на данного ребёнка содержание, позволяющее детям иметь кое-что личное из приличной одежды, игрушек, сладостей, канцелярии, развивающих игры, средств гигиены, книг и т.п.
Чтобы понять, что нужно таким детям стоит просто разобрать смысл слов, которыми мы их называем — дети оставшиеся без родителей, без семьи, без призора. Мы не говорим дети оставшиеся без сладостей, без хлопушек и фейерверков, без игрушек. Как и у обычных детей всё это должно иметь место, но как следствие индивидуального внимания и заботы. Подарки должны быть не самоцелью, а возможностью ребёнку почувствовать себя в своём пространстве, обустроенном вещами адресованными именно ему. Переписка помогает воспринимать подарки-бандерольки не как подачки, а как практичные вещи от близкого человека, адресованные лично ребёнку и имеющие свою эмоциональную значимость и необходимость здесь и сейчас. Тогда каждая вещь в его руках приобретёт чёткую функцию и память. Это будет не просто форма, а то, что ждал именно он, то, что он знает куда применить.
В отличии от другой формы волонтёрства - гостевого режима, когда детей забирают домой на выходные, праздники и каникулы, шефство не предусматривает в обязательном порядке непосредственного контакта шефа с ребёнком. Шеф и подшефный могут никогда друг с другом не встретиться. Не смотря на это, все люди связанные с детскими домами и сами воспитанники детских домов отвечали, что такая переписка, очень важна для ребенка, он получает личное внимание, а это очень важно, и просто необходимо растущему человечку. Книжки и развивалки присланные конкретно ребёнку, ему намного более интересны, чем общие обязательные пособия, он занимается с ними с большим удовольствием. А присланные конфеты или миниподарки на всю его группу (примерно 10 человек), научат ребёнка делиться «своим», такого опыта он в детском доме получить иначе и не сможет. Еще в случае переписки со взрослым у детдомовского ребенка появляется шанс рисовать рисунки и мастерить поделки для кого-то.
Сочиняя строчки своего письма, ребёнок не только учится связывать слова: он учится отдавать, благодарить, заботиться, интересоваться кем-то, кроме себя. Письма — это отличный способ показать ребёнку, живущему "за забором", большой, яркий и разнообразный мир. Общение не должно быть особенным, оно должно повторять и освещать наши повседневные вопросы и стандартную ежедневную заботу, которую мы, не замечая того оказываем нашим близким. Забота и заинтересованность должны быть естественными, а не заготовленными для специального случая. То, что мы считаем ежедневными само-собой разумеющимися хлопотами для детдомовских детей является чем-то неизвестным и любопытным. Так рассказы о выгуливании собаки, вынесении мусора и походе в магазин, о происшествии на работе или о Дне рождения друга, описание мудрого выяснения отношений с другими людьми и просто планирование чего-либо и многое другое позволит ребёнку быть причастным и готовым к тому, что ждёт его в будущем.
Вы можете сделать так, что одним забытым и никому не нужным человечком на свете станет меньше. Можете стать ему другом и советчиком, и он будет знать, что на свете есть кто-то, кому он небезразличен. Если бы вы знали, как много это значит для таких детей! Самый главный подарок в жизни таких детей — это полноценное равноправное общение с другими людьми. В первую очередь им необходимы близкие друзья, к которым всегда можно обратиться, с которыми можно грустить и радоваться, размышлять и просто молчать, и каждый ответ которых будет обращён именно к ним. Им нужны обычные заинтересованные в них люди со своими привычками, хобби, заботами и семейными хлопотами. Им нужен кто то, кто перешагнёт искусственно созданный социальный миф об обособленности таких детей, перенеся их в повседневную жизнь, частью которой они и должны являться.
Шефство, требующее от нас минимальных затрат, для ребёнка может стать настоящей школой жизни, которую без нас он ни от кого бы не получил. По статистике большинство детей детских домов не имеют ни одного шефа! Возможно, мы станем для ребёнка единственным личным близким человеком за всю его жизнь. Всё таки Брэдбери оказался прав, и не раздавив бабочку в настоящем, мы тем самым оберегаем будущее. Для этого не нужно быть героем. Нужно просто не бояться быть зрячим, что бы иметь возможность разглядеть то, где мы можем быть полезны. Иногда даже самые простые наши жесты могут быть кому-то спасительной опорой и воспоминанием на всю жизнь.
http://vidnoe.opekaweb.ru/page.php?id=349
Если детский дом, то лучше плохой
Может ли казенное детство стать началом истории успеха
Ежегодно из детских домов России во взрослую жизнь, как в космос, выходят более 20 тысяч человек. Дальнейшая их судьба предельно понятно изложена языком прокурорской статистики: 40% в первые же годы попадают в тюрьму, еще 40% становятся бездомными, 10% кончают жизнь самоубийством. И только оставшиеся 10% — «условно успешные», среди которых алкоголики, проститутки и просто безработные, весь «успех» которых лишь в том, что они не доставляют особых хлопот государству. По-настоящему же успешных — доли процента. Принято считать, что единственный шанс, который дается выпускнику детдома, — это шанс на чудо. Но сами успешные детдомовцы уверены: пока мы будем подменять технологию мистикой, шансов у них не будет никаких.
Хеппи-энд
Наталье Пигасовой 26 лет. Она сидит на диване в своей новой квартире. Нет, не той, которую ей в соответствии с законом предоставило государство: часть пищеблока в заброшенном деревенском детском саду. Наталья сидит в своей собственной квартире, купленной в новом доме на свои собственные деньги. Да, в кредит, да, в Раменском, да, час на электричке до Москвы, но эти 40 квадратных метров — результат собственных усилий.
Наташа не слышит моих вопросов, она как будто чем-то оглушена, она вылавливает из пространства нотки незнакомого ей до сих пор состояния и сдержанно улыбается, как Ума Турман. Девушка словно только что вернулась с долгой войны и все никак не может понять, как жить, когда никто в тебя не стреляет.
Это моя вторая встреча с Пигасовой. Первая состоялась семь лет назад в офисе компании, владелец которой, Андрей Захаров, в те времена помогал детским домам, причем не только деньгами, но и возможностями. Он взял на работу 19-летнюю выпускницу детдома из города Шуя Ивановской области, хотя на ее зарплату можно было бы нанять гораздо более опытного офис-менеджера. В первые же дни Наталья шокировала весь коллектив тем, что в свободное время не торчала в аське, а ходила по офису и протирала столы.
— А если тебя все-таки уволят, ты в Шую вернешься? — спросил я ее семь лет назад.
— Нет, не вернусь, — ответила Наталья. — Мне нравится в Москве. Здесь так тихо, спокойно.
— Спокойно?!
— Ну, в смысле никто тебя не знает и можешь стать такой, какой ты хочешь стать. А в Шуе все тебя знают такой, какая ты есть. Там тебе просто не дадут измениться.
Сегодня она работает бухгалтером в Московской теплосетевой компании и учится сразу в двух вузах: на социолога и экономиста. А семь лет назад Наталья первый раз в жизни увидела паркет — в комнате, которую нашла по объявлению: «Пожилые пенсионеры сдадут жилье одинокой девушке». На месте оказалось, что пенсионеры уехали на лето на дачу, а вместо них — пара молодых и здоровых «внуков». Это отлаженная схема по вовлечению в проституцию наивных провинциалок. И если бы Наталья пришла в эту комнату одна, ее судьба была бы предрешена. Но с ней были мурзики — люди, которые знают, что чудес не бывает.
Технология мурзика
— Я хочу, чтобы вы запомнили одну вещь: вы здесь никому не нужны. Вы, такие замечательные, молодые — Лена, Веня, Катя, Наташа, — не нужны в этом городе абсолютно никому. И я, Герман, такой большой и умный, тоже никому здесь не нужен, а если и нужен, то лишь потому, что я делаю то, что я делаю. Здесь, в Москве, вы будете кому-то нужны, только если будете что-то делать. Порхать над вами никто не станет, наше время стоит очень дорого. Так что подумайте, готовы ли вы принять такие правила. Если нет — мы вас посадим на машину и увезем туда, откуда привезли.
Это тоже было семь лет назад. Герман Пятов, лидер благотворительного движения «Мурзики», совершал душеспасительный наезд на первых участников его нового проекта по адаптации детдомовских выпускников к жизни в Москве. Герман еще не предполагал, что успешность стартующих распределится обратно пропорционально его ожиданиям. Самая умная, Катя Фадина, сойдет с дистанции в первые же дни и попросится обратно в Рыбинск. Веня Кочетков, к которому мы еще вернемся, подавал большие надежды, но подвела гордыня, и через два года он тоже вернулся в свою Шую. Серую мышку Наташу Пигасову мы уже знаем. Но больше всех на первых порах мучились с Леной Фоминой.
— Мы взяли ее в свою фирму секретарем на ресепшн: телефон, бумаги, чай-кофе, встретить-проводить, — мучительно рассказывал мне в то время еще один мурзик Николай Сабинин. — Поначалу от нее стонал весь офис. Когда звонили клиенты, им казалось, что они попали в пельменно-блинную. И самое ужасное — она не хотела меняться. В какой-то момент мы уже отчаялись и стали искать ей замену. Но как только она это поняла, дело тут же сдвинулось с мертвой точки.
Через несколько лет Лена все-таки ушла из компании Сабинина, но уже сама — на повышение в другую фирму. С тех пор она стала небольшой начальницей, выучила английский, удачно вышла замуж, но знаться с мурзиками, а тем более общаться с журналистами не желает. Говорит, что хочет забыть, как страшный сон, свое детдомовское прошлое и все, что о нем напоминает.
Движение «Мурзики» возникло 10 лет назад как форма благотворительного туризма в уик-энд. Его основатель, пластический хирург Герман Пятов, однажды случайно оказался в детском доме № 72 города Рыбинска, где испытал моральный шок: серые от недостатка любви дети, торчащие из дырявой обуви пальцы, майонезные баночки вместо стаканов. Германа торкнуло, он стал закупать оптом детскую одежду и по субботам развозить ее по детдомам в радиусе 300 километров от Москвы. Постепенно к нему начали прилипать такие же, как он, молодые обеспеченные люди, созревшие для умеренной социальной ответственности. В конце концов Герман превратился в диспетчера благих порывов московского среднего класса.
— Я просто выстраивал логистические цепочки: собирал информацию о том, какие детдома в чем нуждаются, и находил, где эти товары можно дешевле всего купить оптом, — вспоминает Герман. — Новичкам я давал адреса и говорил: «Делайте все сами». С деньгами мы поначалу дела вообще не имели, главное — личное действие. Это вызывало доверие, и через несколько лет в наших рядах уже были сотни мурзиков — от рядовых офисных служащих до владельцев достаточно крупных компаний.
— А почему мурзики?
— Название родилось из эмоции. Это первое слово, которое пришло мне в голову, когда я увидел детдомовских детей. Уже потом мы подвели под эту эмоцию смысловую базу: мурзик — это и тот маленький человек, которому нужно помочь, и тот маленький человек, который может помочь.
За несколько лет мурзики развезли по десяткам интернатов тонны гуманитарной помощи. Но с каждым уик-эндом им все яснее становилось, что принципиально это ничего не меняет. Одетые, обутые и накормленные дети после выхода из детдома точно так же пополняли тюрьмы, улицы, панели. К тому же государство к середине нулевых худо-бедно научилось само обеспечивать свои учреждения.
И тогда Герман решил вкладываться не только в шмотки, но и в мозги. Мурзики начали налаживать в подшефных детдомах производство, устраивать на лето выездные трудовые лагеря, а потом возникла идея давать наиболее перспективным выпускникам шанс на карьеру в Москве. Схема проста: на первые полгода мурзики обеспечивают выпускников жильем, устраивают их на работу в принадлежащие им компании и смотрят, что получится. Главное условие — никаких поблажек, все должно быть как в жизни.
— У них ведь у всех госпитальный синдром, — говорит Герман. — Они даже не знают, как кефир в магазине выглядит. В детдоме они жили хоть и не богато, но на всем готовом. И эту привычку — мне все должны! — чудовищно тяжело преодолеть. Хуже всего, когда к выпускнику прилипает какой-нибудь скучающий альтруист и начинает мазать ему ж... мармеладом: вот тебе чай, кофе, пиво, денежка. Мы вообще терпеть не можем альтруистов. Они работают не на результат, а на процесс. Из-за них мы уже потеряли нескольких перспективных ребят.
На старте московский проект «Мурзиков» вызвал бурную дискуссию в благотворительных кругах. Многие считали, что это безжалостный эксперимент над детской психикой: после искушения Москвой им уже не захочется в своем небольшом городке работать за копейки, и они обречены на деградацию. Но время показало, что эти опасения были напрасными. За семь лет через руки мурзиков прошли десятки детдомовских выпускников, сбежала из Москвы примерно половина, но из них лишь единицы исчезли из поля зрения. После жизни в столице многим у себя на родине легче делать карьеру: по крайней мере они уже понимают, что это такое.
Технология воспа
Детский дом в городе Шуя Ивановской области — это огромное серое здание с длинным коридором между двумя корпусами. Этот коридор — символ стандартной карьеры выпускника. Выходя из стен детского дома, он всю жизнь ищет такие же холодные казенные стены и, как правило, их находит.
— Все наши ребята благополучно устраиваются в жизни. — Директор детдома Анатолий Макаров, человек с неприятными глазами разочаровавшегося в родине чекиста, выдает стандартную лживую фразу, тысячи раз повторенную им и его коллегами на всевозможных конференциях, педсоветах и выпускных вечерах.
Правда, в первые же минуты разговора выясняется, что «устроиться в жизни» — это значит поступить в ПТУ. Это единственный шанс, который предоставляет выпускнику детдома государство. Настолько единственный, что на интернатовском жаргоне выпускников называют «хабзайцами» — от слова «хабза», то есть ПТУ. В этих учреждениях они становятся для педагогов главным источником головной боли, а для однокурсников — физической. Но никакая, даже самая адская головная боль не заставит администрацию ПТУ или колледжа публично сказать про детдомовских что-нибудь плохое. Потому что для их третьесортного образовательного продукта детдом — главный поставщик учащихся, а значит — бюджетного финансирования.
Из детдома в ПТУ, из ПТУ в никуда — эта выстроенная на уровне любого районо цепочка делает бессмысленными любые усилия детдомовских педагогов взрастить в душах сирот хоть какие-то амбиции. Если вдруг завтра директор шуйского интерната сойдет с ума и начнет усиленно готовить своих подопечных к поступлению в вузы, его, скорее всего, вызовут в администрацию и скажут: «Ты чего творишь? Прекратить немедленно!»
В Ярославской области местная благотворительная организация «Друзья русских сирот» недавно провела на эту тему исследование, результаты которого оказались более чем предсказуемыми: 49% поступивших в профессиональные училища детдомовцев с первых же дней учебы не посещают занятия. Из них 8% — по той причине, что уже сидят в тюрьме, остальные просто не хотят. Свое поведение они резонно объясняют тем, что учеба в ПТУ — это не их выбор, за них его сделало государство, вот пусть оно и учится.
Но даже те, кто худо-бедно досиживает до конца учебы, выходят на так называемый местный рынок труда не научившись ничему. И тут государство наносит им последний удар — выдает накопившиеся за долгие годы алименты, которые все это время отчисляли им лишенные прав родители. Даже если те платили минималку, это все равно более 200 тысяч рублей. Какая после этого может быть карьера?
— ПТУ в поселке Лух, которое я закончил, каждый год выпускает 400 человек, — говорит бывший детдомовец Веня Кочетков. — Там примерно половина наших, и большинство даже не пытается трудоустроиться. А если пэтэушник все-таки приходит на автобазу или в гараж, ему дают ведро и говорят: «Сбегай к завхозу, принеси клиренса». И большинство действительно бежит. После этого с ними тут же прощаются. Потому что клиренс — это не жидкость, а расстояние между самой низкой частью корпуса автомобиля и асфальтом.
Веню Кочеткова мы уже знаем — он из того самого первого мурзиковского призыва. История его успеха началась в 12 лет, когда в интернате сломался грузовик, а денег на ремонт у директора не было. Тогда Веня просто взял учебник по автомеханике, долго его читал, а потом поменял в кардане крестовину. Машина заработала.
— Меня это так удивило, — говорит Веня. — Бац! — и что-то получилось. Я стал по вечерам машины у частников ремонтировать, а когда уже поступил в колледж, начал покупать старый автохлам, приводить его в порядок и продавать дороже. В принципе, и в Шуе можно жить, но я решил все-таки поехать в Москву, потому что хотел расти выше.
Когда семь лет назад я впервые пообщался с Веней, то сначала подумал, что Герман меня разводит — подсунул мне мальчика из московской интеллигентной семьи. Поверить, что передо мной человек, который с трех лет жил в детдоме, было невозможно. Он хорошим русским языком излагал очень правильные жизненные установки, он поражал какой-то взрослой спокойной уверенностью в себе, он за несколько месяцев работы водителем в фирме одного из мурзиков зарекомендовал себя с самой лучшей стороны. У меня не было на тот момент ни малейшего сомнения в том, что за судьбу Вени Кочеткова можно не волноваться.
Веню подвело типичное «заболевание» детдомовца: то, что на языке психологии называется «доминированием защитных форм поведения», а на человеческом — неумением конструктивно разрешать конфликты. Когда уже даже Герман перестал в нем сомневаться и отпустил в свободное плавание, Веня вдруг втихаря уволился, не справившись с элементарной проблемой: у него поменялся начальник — новый руководитель его невзлюбил и стал отлучать от работы, а обратиться за помощью к Герману Веня посчитал ниже своего достоинства.
Еще с полгода он потусовался в Москве — работал в «Макдоналдсе», — но потом вдруг вспомнил, что государство должно ему квартиру, и вернулся в Шую ее выбивать. Занимался этим три года, впал в депрессию, но добился лишь того, что его поставили в очередь без конца и начала. Наверное, этот приступ правдоискательства добил бы его окончательно, если бы не редкое для детдомовца качество: Веня в своей жизни не выпил ни капли алкоголя. Наконец он отчаялся поиметь что-то с государства, и как только плюнул на это дело, его жизнь снова наладилась.
Сейчас он работает на двух работах — водителем на шуйском рейсовом автобусе и помощником автоэлектрика. Недавно купил себе дом — старенький, хреновенький, но свой. С гордостью показывает мне прописку в паспорте. И говорит, что, когда о его поступке узнали бывшие детдомовские воспы (воспитатели), они только пальцем у виска покрутили: «Зачем?! Тебе ведь государство квартиру должно!»
Вот теперь, кажется, мы добрались до самого главного. До чуда. Самого обыкновенного.
Технология Матье
В интернат для трудных подростков, где царит атмосфера вечной войны между отмороженными детьми и осатаневшими взрослыми, приходит новый учитель пения — Клеман Матье. Невероятным напряжением педагогического таланта ему удается увлечь детей пением и организовать из них хор, который сам по себе становится мощным воспитательным инструментом. Это ставит под угрозу исповедуемую директором, мсье Рашеном, репрессивную систему управления. В результате Матье выгоняют с работы, хор распадается, но один из воспитанников, еще недавно считавшийся самым безнадежным, сбегает из интерната вслед за учителем, поступает в консерваторию и становится великим музыкантом.
Это краткое содержание французского фильма «Хористы». Он был снят шесть лет назад и за это время стал культовым для всех успешных детдомовских выпускников, с которыми я общался. И этот культ, пожалуй, единственное, что есть у них общего. А значит, здесь и надо копать.
Свой Клеман Матье был практически у всех знакомых мне успешных детдомовцев — учитель музыки, литературы, физкультуры, священник, неравнодушный ветеран войны из соседнего дома, выпускник интерната, которому удалось чего-то добиться в жизни, заводной благотворитель или даже спившийся, но не потерявший патриотического запала военный. Был свой Клеман Матье и в шуйском детдоме. Звали его Анатолий Анатольевич Голов. Он тоже был учителем музыки, но его никто не выгонял: он проработал 35 лет и в прошлом году умер. Практически все его ученики, кто впоследствии добился успеха, были с ним духовно близки. А кто не был близок — успеха не добился. Копаем дальше.
В России сейчас бум развития социальных технологий, история с «Мурзиками» лишь одна из многих. Вопрос «Что делать с выпускниками детских домов?» рождает тысячи ответов, сотни проектов и десятки попыток их осуществить. Социальный креатив бурлит в благотворительных организациях, государственном секторе, церковных кругах. «Напиши ребенку письмо», «Отведи сироту в церковь», «Возьми детдомовца на работу» — реабилитационных технологий как грязи, и их авторы, как правило, ненавидят друг друга, считая, что только они спасают детей, а остальные вредят делу. Про того же Германа Пятова его «конкуренты» рассказали мне гигабайты негатива, да и он сам выдал про других ничуть не меньше.
И все эти проекты вроде методически правильные, нужные и даже искренние, но большинство из них тонет в том, что на профессиональном жаргоне называется «благотворительный вампиризм». Это когда человек идет помогать не ради результата, а чтобы повысить собственную самооценку. В итоге основная часть усилий расходуется впустую или даже во вред. Как сказал мне один из бывших детдомовцев, «иногда очень хочется надеть майку с надписью: “На мне уже многие потоптались. Потопчись и ты”».
Если же смотреть на этот социальный ренессанс трезвым взглядом, то приходится признать: плохих социальных технологий нет. Каждая из них хороша ровно настолько, насколько при ее реализации действует «фактор Матье». Это супербанально, но это так: только человек, который заразит ребенка своим примером, может вытянуть его в мир успешных людей.
Этот «фактор Матье» вполне объясним с точки зрения психологии. Среди исследователей детдомовского синдрома очень популярна теория немецкого психотерапевта Гюнтера Аммона, основателя Берлинской школы динамической психиатрии. По мнению Аммона, всякий человек рождается с потенциалом так называемой конструктивной агрессивности, то есть со стремлением освоить и изменить окружающий мир. И этот инстинкт невозможно подавить ни в одном человеке без ущерба для его психического и даже физического здоровья. При нормальном развитии ребенка эта «агрессия» преобразуется в здоровое творческое начало. При дефектном воспитании она приобретает деструктивный характер.
Система современного детдомовского воспитания практически обрекает ребенка на второй вариант. И сбой в этой системе происходит лишь тогда, когда в ней случайно оказывается «вирус Клемана Матье». Проблема в том, что вероятность появления такого вируса в радиусе восприятия мира детдомовским ребенком неуклонно снижается.
Матье не могут появиться среди педагогов и воспитателей, потому что копеечные зарплаты аккумулируют в детдомах непрофессионалов. Матье все реже встречаются за пределами детдома, потому что человеческая среда в провинциальных городах обедняется, лучшие люди уезжают. На Матье не наткнешься даже виртуально — на экранах телевизоров и страницах книг, — потому что страна живет без идеологии и без героев. Подростку для нормального развития жизненно важно почувствовать в себе потенциал какого-то большого целого, но для этого нужно, чтобы оно, целое, существовало в природе.
— И это уже проблема не только детдомовских детей, — считает Оксана Пузенкова, замдиректора школы-интерната, расположенной в деревне Пищулино Смоленской области. — До того как прийти сюда, я долгое время работала в обычной школе, и поверьте, там процент успешных детей не намного выше, чем здесь. Да, они живут в нормальных семьях, но не получают от родителей достаточного внимания. Они для детей не авторитет. В сущности, это те же детдомовцы, только их детдом — семья.
Технология Марадоны
«После интерната я закончил ПТУ, а потом служил на атомной субмарине. Подводная лодка очень похожа на детский дом — деваться с нее некуда. Если бы после службы я вернулся в Суздаль, то точно кого-нибудь убил бы и сел в тюрьму. Но в поезде Мурманск — Москва на моем столе лежала замасленная газета, в которой я увидел объявление о том, что Петрозаводское училище культуры предоставляет своим студентам общежитие. Я спрыгнул с уже отходящего поезда, и это меня спасло».
Это цитата из книги Александра Гезалова «Соленое детство». Александр, пожалуй, самый известный детдомовец в России, во всяком случае среди других успешных выпускников. Ему 40 лет, у него куча медалей и орденов, у него звание «Человек года Республики Карелия» и крупнейшая в республике благотворительная организация «Равновесие» — и со всем этим добром он еще несколько лет назад жил на птичьих правах в шестиметровом чулане для хранения лыж петрозаводского интерната № 22. И жил бы там до сих пор, если бы не женился и не уехал в Москву.
В юности у Гезалова была кличка Марадона — за маленький рост, коренастое телосложение и неуемную энергию. Он не идет, а чаще всего бежит, раскидывая руки в стороны, как маленький самолетик. И еще — у него никогда не было своего Клемана Матье. Но это исключение лишь подтверждает правило.
— Плохой детский дом гораздо лучше хорошего детского дома, — объясняет корень своего успеха сам Александр. — Если твое детство было настоящим адом, это может в тебе что-то пробудить для будущей жизни. А благополучный детский дом — это колыбельная песня перед расстрелом. Соломинка для тех, кто уже утонул. Мне повезло: я вырос в очень плохом детском доме.
«Воспы понимали, что управлять интернатом удобно делегируя свои полномочия старшим воспитанникам. А те упивались своей властью, превращая наше детство в ад. Так было и так есть. Уже став взрослым, я понял, что государство — это точно такой же ВОСП. Назначая работникам детских домов мизерные зарплаты, оно отдает еще нормальных детей в руки людей несчастных, ущербных и обозленных. Когда мне было 7–8 лет, я частенько подслушивал, как воспы в курилке говорили о том о сем. Смачно, грязно, порой с ненавистью. Больше всего доставалось мужьям. Я тогда не знал, кто такие мужья — мне думалось, это собаки или еще какие-то животные».
Когда воспитанник Гезалов дорос до старших классов, он устроил в суздальском детском доме ЧП. Он и еще несколько его друзей подбили весь класс отказаться исполнять свои репрессивные функции. Все договорились, что не будут бить младшеклассников. Александр до сих пор не может объяснить, почему это произошло. Возможно, просто предыдущее поколение «опричников» перестаралось, домучив их класс до такого состояния, что механизм психологической компенсации дал осечку. Для воспов это было равнозначно революции. Им наспех пришлось перестраивать всю систему воспитания.
Александр Гезалов тоже очень любит фильм «Хористы». Только он считает, что в его суздальском интернате хор родился сам, без помощи Клемана Матье.
— В дальнейшем выпускники из нашего класса не оправдали привычную прокурорскую статистику, — говорит Александр. — Большинство более-менее состоялись, нашли себя в жизни.
Сам Гезалов долгое время барахтался как мог, сменил кучу работ, но к 25 годам добился лишь того, что остался на плаву, не попал ни в тюрьму, ни на улицу, ни в бутылку. Рецепт этого относительного «успеха» он формулирует так:
— Не пить. Не стремиться получить все и сразу. И… — Длинная пауза. — Остерегаться людей.
— Остерегаться людей?!
— Да. Не бежать в этот мир, раскрыв объятья, пока не научишься разбираться в людях.
— Ты научился?
— Более чем.
— Что ты можешь сказать про меня?
— Давай лучше не будем.
— Нет, давай будем.
— Ну хорошо. Тебе нельзя доверять на сто процентов. Ты человек с благими намерениями, но очень быстро от них устаешь. Вспыхиваешь и гаснешь. Журналисты вообще очень похожи на сирот.
— В смысле?
— Посмотри на детдомовцев, которые стоят за забором и просят у прохожих сигареты. И посмотри на журналистов, к которым вышел какой-нибудь ньюсмейкер. Одни и те же лица.
Первым человеком, которому Гезалов все-таки раскрыл объятья, стала актриса Клара Лучко. Это было в середине 90-х. Александр к тому моменту уже дорос до администратора Карельской филармонии, а Лучко приехала в Петрозаводск на гастроли.
— Я сопровождал ее в поездке по республике, рассказывал о своей жизни, и она тогда мне сказала: «Саша, ты должен написать об этом книгу. И ты должен заняться благотворительностью. Ты занимаешься не своим делом, поэтому и стоишь на месте». Так появилось «Соленое детство». И так получилось все, что я сделал потом.
«Я начал “ходить по телам”. Тела чаще всего встречали не вставая. Они только указывали, на какой стул можно сесть. Но я всегда садился на другой, что удивляло: как это я не подчинился? Тогда мы начинали разговор. Когда я понимал, что встреча будет бесплодной, что тело денег не даст, я незаметно прятал чайную ложечку в карман. Чтобы не было ощущения неудачи».
В конце концов Марадоне все-таки удалось выстроить в регионе свою игру. Он учредил благотворительную организацию «Равновесие», которая вписалась во все структуры, способные хоть как-то менять ситуацию: администрацию, епархию, бизнес и даже местное управление исполнения наказаний. Он завалил дом малютки памперсами, застроил регион церквями и часовнями, наладил регулярное общение с заключенными в СИЗО, но главное внимание по-прежнему уделяет своим, интернатовским.
Его проект — клуб будущих выпускников детских домов, в котором их учат помогать друг другу самостоятельно решать элементарные проблемы, не надеясь ни на кого. Его телефон есть у любого карельского детдомовца, и он всегда отвечает на их эсэмэски. Условие одно: не жаловаться, а просить совета.
Перебравшись в Москву, Гезалов вышел на новый уровень — его «Равновесие» теперь будет работать с неблагополучными семьями. Потому что, по мнению Александра, у проблемы детдомовских выпускников есть только одно единственно верное решение — сделать так, чтобы детских домов в России не было вообще. А по-настоящему успешным может считать себя только тот выпускник детдома, кто этого добьется. Ну, или хотя бы попытается.
«Я, конечно, не страдаю манией величия. Я понимаю, что вот так просто собственными руками я это зло не уничтожу, — пишет мне по скайпу Марадона. — Но меня однажды поразила мысль, которую мне высказал один мой знакомый священник — тоже, кстати, бывший детдомовец. Вот Христос — он ведь пришел на землю во времена рабовладельческого строя. И никогда не говорил: “Долой господ!” Но христианство победило этот строй. Люди просто приняли новую веру, и в ней не оказалось места рабовладению. Так что любая система вторична, а первичны человеческие души, и прежде всего твоя собственная. Вот с такими чудесами, Дима, мы и будем работать, а других чудес не бывает».
http://www.rusrep.ru/article/2010/10/05/detdom/
рекомендую к прочтению:
Найдите 10 отличий...
Была в красивом городе Ярославле, проводила семинар для специалистов по особенностям детей из детских домов. Специалисты разные были, и психологи, и соцпедагоги. В начале семинара спрашиваю: каковы были ваши первые впечатления, когда вы пришли на эту работу, что это за дети, какие они?
Начали все по очереди вспоминать и рассказывать.
Соцпедагог из приюта, куда привозят детей сразу после изъятия и они там не больше года живут, говорит: они очень самостоятельные, слишком взрослые, рассуждают и ведут себя, как будто на пару лет старше, чем есть. Грустные, перепуганные. Но удивительно легко приспосабливаются ко всему. Умеют о себе позаботиться. Очень родиителей любят, жалеют, оправдывают во всем, беспокоятся о них, мечтают, как вырастут и будут помогать. Запомние этот словесный портрет. Это ДЕТИ НА ВХОДЕ.
Круг идет дальше, говорят другие участники, и вот выступает соцпедагог из интерната, в котором дети уже по многу лет находятся подростки в основном. Они, говорит, инфантильные ужасно, несамостоятельные, к жизни не готовы, не могут о себе позаботиться, ждут, что им все дадут готовое. К людям тоже отношение потребительское -- а что мне от тебя за польза? Сообщаешь, что мать умерла -- радуются, ведь теперь еще и пенсия будет поступать, денег на сберкнижке больше. Кого-то родители хотели обратно забрать, восстановиться в правах, так дети сами не хотят, там надо будет работать, помогать, а здесь все готовое, шефы подарки дорогие привозят. А это описание ДЕТЕЙ НА ВЫХОДЕ.
http://ludmilapsyholog.livejournal.com/6676.html
Внутри забора
Заметки "Один день из жизни воспитателя детского дома".
Очень хорошего воспитателя, который там умудряется оставаться полностью живым.
И довольно хорошего детского дома, из которого детей отдают в семьи.
В этом смысле бесценное свидетельство, это и не обличение, и не оправдание, а просто вот как есть.
ссылка на источник: http://tpp76.livejournal.com/35092.html
Статья про жизнь после интерната: http://tpp76.livejournal.com/30928.html
Статья про особенности дд: http://sirotinka.ru/ravnovesie/6767.html
http://pravkniga.ru/mnenie.html?id=1366
важно про гостевой: http://www.uspeshnye-siroty.ru/vyipusknikam/semya/spasitelnyiy-gostevoy.html#more-7849
про усыновление хорошая статья особенно про усыновление детей старше 5. http://www.uspeshnye-siroty.ru/vyipusknikam/semya/hotite-usyinovit-a-vyi-uverenyi.html#comments
Ссылка на статьи бывшего детдомовца, который сейчас активно занимается социализацией детей-сирот:
http://www.uspeshnye-siroty.ru/poleznyie-materialyi/ssyilochnaya-biblioteka-dlya-dobrovoltsev-rabotayuschih-v-detdomah.html#more-7523
хорошая статья про гостевой: http://www.mydears.ru/n/462