Она сидела на полу
И груду писем разбирала,
И, как остывшую золу,
Брала их в руки и бросала.
Брала знакомые листы
И чудно так на них глядела,
Как души смотрят с высоты
На ими брошенное тело...
О, сколько жизни было тут,
Невозвратимо пережитой!
О, сколько горестных минут,
Любви и радости убитой!..
Стоял я молча в стороне
И пасть готов был на колени, —
И страшно грустно стало мне,
Как от присущей милой тени.
(Отрывок)
Как много дней, что выброшены зря,
Дней, что погибли как-то, между прочим.
Их надо вычесть из календаря,
И жизнь становится еще короче.
Был занят бестолковой суетой,
День проскочил — я не увидел друга
И не пожал его руки живой...
Что ж! Этот день я должен сбросить с круга.
А если я за день не вспомнил мать,
Не позвонил хоть раз сестре иль брату,
То в оправданье нечего сказать:
Тот день пропал! Бесценная растрата!
Я поленился или же устал —
Не посмотрел веселого спектакля,
Стихов магических не почитал
И в чем-то обделил себя, не так ли?
А если я кому-то не помог,
Не сочинил ни кадра и ни строчки,
То обокрал сегодняшний итог
И сделал жизнь еще на день короче.
Сложить — так страшно, сколько промотал
На сборищах, где ни тепло, ни жарко...
А главных слов любимой не сказал
И не купил цветов или подарка.
Как много дней, что выброшены зря,
Дней, что погибли как-то, между прочим.
Их надо вычесть из календаря
И мерить свою жизнь еще короче...
Э.Рязанов
Ночь, не спит, сидит под ёлкой
Вышивает Дед Мороз.
Он у ёлки взял иголку,
Вдел в иголку свет от звезд.
Тянет нить скозь щелку в шторах,
Всё окно уже в узорах.
Завтра утром рано встанем
И увидим: на окне
Мчат серебрянные сани
На серебрянном коне.
Никогда ни о чем не жалейте вдогонку,
Если то, что случилось, нельзя изменить.
Как записку из прошлого, грусть свою скомкав,
С этим прошлым порвите непрочную нить.
Никогда не жалейте о том, что случилось.
Иль о том, что случиться не может уже.
Лишь бы озеро вашей души не мутилось
Да надежды, как птицы, парили в душе.
Не жалейте своей доброты и участья.
Если даже за все вам — усмешка в ответ.
Кто-то в гении выбился, кто-то в начальство...
Не жалейте, что вам не досталось их бед.
Никогда, никогда ни о чем не жалейте —
Поздно начали вы или рано ушли.
Кто-то пусть гениально играет на флейте.
Но ведь песни берет он из вашей души.
Никогда, никогда ни о чем не жалейте —
Ни потерянных дней, ни сгоревшей любви.
Пусть другой гениально играет на флейте,
Но еще гениальнее слушали вы.
А.Дементьев.
Бабка вставала ночами, хотела ехать куда-то.
Когда просыпалась взрослой -- одевалась сама и шла.
Мы поймали ее однажды уже на краю села,
и еще удивлялись, откуда сила солдата
в этом зяблике,
в ней же сердце видно наполовину,
как через истлевшую мешковину.
А когда просыпалась девочкой Нюрой,
молочной, малой,
рыдала, захлебываясь,
просилась к маме,
к зимующим в доме козам
за теплую печь.
И вот тут её было не угомонить,
не отвлечь.
Пёс, едва теплело на улице, начинал таранить ворота,
принимался делать подкоп, скулил, выкликал кого-то.
Мы распахивали калитку, он мчался до поворота
и стоял там, растерянный,
сам не зная, что ищет,
брёл понуро обратно,
неделю отказывался от пищи.
А потом ничего, приходил в себя,
целый год был нам славным псом.
Но весной повторялось всё.
Часто снится: иду в степи,
с каждым шагом в неё врастая,
чужой невесомой поступью, бесшумно, как лис.
И какие-то первые встречные
со смутно родными чертами
говорят мне:
"Что-то ты долго, мы тебя заждались".
Вскакиваю на вдохе, судорожном, свистящем,
три минуты соображаю, кто я и где.
Я найду вас, приеду, но пока еще много дел.
Нужно лелеять своих,
выбрасывать вещи,
греться в желтых заплатах света
на сизом снегу у дома --
второклассником, потерявшим ключи;
тормошить обессилевшего:
поднимайся, давай, идём, а,
говори со мной хоть на рыбьем,
главное, не молчи.
Я отвечу по-рыбьи: помашу тебе плавниками,
потанцую на льду, смешно похлопаю ртом.
Где-то в серых волнах ковыля
есть нагретый на солнце камень.
Но к нему я пойду потом.
(с) Дана Сидерос
Научи нас свободе, девочка, видишь, как мы горим, потушить не умеем ни винами, ни вещами, научи движению, идущему изнутри, как будто ему и вовсе не запрещали. С нами тут происходит странное – как с реками по зиме: вода сама себя превращает в камень, застывает больно – у тех эта боль сильней, кто знает, где она возникает. И стоим, болим, закованные в слова, в пробках проспектов, в сумраке подворотен, а душа горит, и, если молва права, только этот огонь в нас господу и угоден. Научи нас правде распахиваться цветком, открывать наши клетки грудные – пора бы выйти. Если есть язык, который тебе знаком, научи понимать его, дай нам заговорить им. Эта косность в горле - не костью, но резким «нет», лающим кашлем, страхами, снами, нами. Доставай ее, давай потанцуем с ней, посмотрим, как из нас ее вынимают. Поломай нас, девочка – жестом, на жесткий пол, песней ли, танцем – о чем нам мечтать, безумцам? Вышиби дух чужой и холодный пот, разбуди нас, мертвых, но силящихся проснуться. Дай услышать музыку эту сейчас и впредь – ради всех, кому мы стали кровавым стягом.
Научи нас свободе – будет за что гореть.
Стражники согреются и простят нас.
Сидеть в ногах у крепости, смотреть,
как попадает в облачную клеть свет золотого дерзкого луча, не спящего в июне по ночам. Так острова берут любовь в кольцо, так ярок цвет небесных изразцов, так порастает прошлое быльём...
Господне лето в имени Твоем.
Где заканчивается смелость и начинается безрассудство? Я стою под огнём, и дни сквозь меня несутся, мчатся неудержимо, свистят, как пули. Мы думали, что нужны, но - нас обманули. Это выдумка, полумера-родство и братство. Где заканчивается вера и начинается святотатство? Судья никого не казнит, и палач не судит. В поле один не воин - других не будет. Познавший огонь и ветер, идет сквозь воду. Где мы побеждаем страх и берем свободу? Обетованная даль да земля святая.
Makeda: Бабка вставала ночами, хотела ехать куда-то.
Когда просыпалась взрослой -- одевалась сама и шла.
Мы поймали ее однажды уже на краю села .......
очень
Я обещаю, Господи,
Я залечу все раны,
Ты же ведь знаешь, Господи,
Мне ещё как бы рано.
Ты вот прибрал мальчишку
С красного мотоцикла –
Парню пятнадцать с лишним,
А я тут уже привыкла...
А вот когда мне станет
Невыносимо тяжко,
Ты на меня поглядывай –
Я Тебе дам отмашку. (Е.Горбовская)
Как здесь холодно вечером, в этом безлюдном саду,
У квадратных сугробов так холодно здесь и бездомно.
В дом, которого нет, по ступеням прозрачным взойду
И в незримую дверь постучусь осторожно и скромно.
На пиру невидимок стеклянно звучат голоса,
И ночной разговор убедительно ясен и грустен.
Я на миг, я на миг, я погреться на четверть часа.
Ты навек, ты навек, мы тебя никуда не отпустим.
Ты все снился себе, а теперь ты к нам заживо взят.
Ты навеки проснулся за прочной стеною забвенья.
Ты уже на снежинки, на дымные кольца разъят,
Ты в земных зеркалах не найдешь своего отраженья.
А добрые люди накормят бездомную кошку…
Их души сияют, как люстры в вечерних окошках…
А злые зачем-то пинают дворнягу ногами,
Не зная, что могут остаться на улице сами…
А добрые люди помогут чужим, незнакомым…
Под небом пушистым они, как под крышею дома…
Им нравится снег и цветение ранних фиалок…
И мир меркантильный в сравнении с ними так жалок…
А люди хорошие дарят улыбку прохожим
И искренне верят, что зло быть сильнее не может.
И воздухом зимним, как чудом земным, наслаждаясь,
Они будут верить в добро, даже не сомневаясь…
А злые и чёрствые люди клянут непогоду,
И солнце не то, и дожди… Зря потеряны годы…
И дети шумят, окружают одни идиоты…
Ночами считают они под подушкой банкноты…
А добрые люди молитву прочтут на рассвете
И скажут «Спасибо за то, что здоровые дети,
Что мама жива и семья не распалась с годами,
За то, что волшебное небо сегодня над нами…»
А злые всё копят на сердце ненужные чувства…
В их душах от этого так неуютно и пусто…
И светят у них только люстры в вечерних окошках…
А добрые люди накормят бездомную кошку…
Ирина Самарина-Лабиринт
Будет казаться – не во что верить, некуда жить.
Птицы застыли, как многоточья, между столбов.
Всё обойдётся, я обещаю, только дыши.
Лечит не время, как оказалось, лечит любовь.(c)
В тихом омуте черти водятся,
В покер режутся до утра,
Хлещут виски, по пьяне ссорятся
/Заходила я к ним вчера/
В тихом омуте черти — девочки
Пьют шампанское до зари,
Красят губки, рисуют стрелочки,
Строят глазки, грустят о любви.
В тихом омуте секс, наркотики
И бульвары ночных фонарей.
Купидоны играют в дротики,
Попадая опять в людей…
и не целясь, стреляют пьяные
и кайфуют…
а на земле…
лечат раны на сердце рваные
пострадавшие
по весне…(с)
Я по ней не скучал и совсем не любил,
На нее я кричал,иногда даже бил.
Ее глупой я звал,не давал ни гроша.
Я ее унижал и хотел что б ушла.
Я ее ненавидел,чужою считал.
И жены в ней не видел,ей нервы трепал.
И однажды,за нею захлопнулась дверь
И я понял,она не вернется теперь.
И я понял, она навсегда ушла,
Почему же так стонет моя душа?
И я сел,огляделся и понял вдруг,
Что была эта женщина больше чем друг.
Что была она больше,чем просто жена,
Небесами она мне была суждена.
Ну а я был дурак,я ее упустил,
И за это себя постоянно винил.
А сейчас мне о ней остается мечтать,
Я лишь только совет могу умный дать.
Неиграйте на женщинах, как на врагах,
А почаще носите их на руках.
Они многое терпят, много могут простить,
Ну а если уйдут, больше не возвратить.
Если руку на женщину поднял слегка,
То убил ты в себе,навсегда мужика.
Если б только назад я вернуть ее мог,
Я бы снял с ее сердца обиды замок.
Я заботой тогда бы ее окружил,
И ее больше всех на свете любил.
И запомните жизни коварную суть,
Не всегда и не все нам подвластно вернуть.
как то так
Она сидела на полу
И груду писем разбирала,
И, как остывшую золу,
Брала их в руки и бросала.
Брала знакомые листы
И чудно так на них глядела,
Как души смотрят с высоты
На ими брошенное тело...
О, сколько жизни было тут,
Невозвратимо пережитой!
О, сколько горестных минут,
Любви и радости убитой!..
Стоял я молча в стороне
И пасть готов был на колени, —
И страшно грустно стало мне,
Как от присущей милой тени.
Ф. И. Тютчев
(Отрывок)
Как много дней, что выброшены зря,
Дней, что погибли как-то, между прочим.
Их надо вычесть из календаря,
И жизнь становится еще короче.
Был занят бестолковой суетой,
День проскочил — я не увидел друга
И не пожал его руки живой...
Что ж! Этот день я должен сбросить с круга.
А если я за день не вспомнил мать,
Не позвонил хоть раз сестре иль брату,
То в оправданье нечего сказать:
Тот день пропал! Бесценная растрата!
Я поленился или же устал —
Не посмотрел веселого спектакля,
Стихов магических не почитал
И в чем-то обделил себя, не так ли?
А если я кому-то не помог,
Не сочинил ни кадра и ни строчки,
То обокрал сегодняшний итог
И сделал жизнь еще на день короче.
Сложить — так страшно, сколько промотал
На сборищах, где ни тепло, ни жарко...
А главных слов любимой не сказал
И не купил цветов или подарка.
Как много дней, что выброшены зря,
Дней, что погибли как-то, между прочим.
Их надо вычесть из календаря
И мерить свою жизнь еще короче...
Э.Рязанов
С наступающим новым годом! Автора не помню)
Ночь, не спит, сидит под ёлкой
Вышивает Дед Мороз.
Он у ёлки взял иголку,
Вдел в иголку свет от звезд.
Тянет нить скозь щелку в шторах,
Всё окно уже в узорах.
Завтра утром рано встанем
И увидим: на окне
Мчат серебрянные сани
На серебрянном коне.
Никогда ни о чем не жалейте вдогонку,
Если то, что случилось, нельзя изменить.
Как записку из прошлого, грусть свою скомкав,
С этим прошлым порвите непрочную нить.
Никогда не жалейте о том, что случилось.
Иль о том, что случиться не может уже.
Лишь бы озеро вашей души не мутилось
Да надежды, как птицы, парили в душе.
Не жалейте своей доброты и участья.
Если даже за все вам — усмешка в ответ.
Кто-то в гении выбился, кто-то в начальство...
Не жалейте, что вам не досталось их бед.
Никогда, никогда ни о чем не жалейте —
Поздно начали вы или рано ушли.
Кто-то пусть гениально играет на флейте.
Но ведь песни берет он из вашей души.
Никогда, никогда ни о чем не жалейте —
Ни потерянных дней, ни сгоревшей любви.
Пусть другой гениально играет на флейте,
Но еще гениальнее слушали вы.
А.Дементьев.
Есть игра: осторожно войти,
Чтоб вниманье людей усыпить;
И глазами добычу найти;
И за ней незаметно следить.
Как бы ни был нечуток и груб
Человек, за которым следят, —
Он почувствует пристальный взгляд
Хоть в углах еле дрогнувших губ.
А другой — точно сразу поймет:
Вздрогнут плечи, рука у него;
Обернется — и нет ничего;
Между тем — беспокойство растет.
Тем и страшен невидимый взгляд,
Что его невозможно поймать;
Чуешь ты, но не можешь понять,
Чьи глаза за тобою следят.
Не корысть, не влюбленность, не месть;
Так — игра, как игра у детей:
И в собрании каждом людей
Эти тайные сыщики есть.
Ты и сам иногда не поймешь,
Отчего так бывает порой,
Что собою ты к людям придешь,
А уйдешь от людей — не собой.
Есть дурной и хороший есть глаз,
Только лучше б ничей не следил:
Слишком много есть в каждом из нас
Неизвестных, играющих сил...
О, тоска! Через тысячу лет
Мы не сможем измерить души:
Мы услышим полет всех планет,
Громовые раскаты в тиши...
А пока — в неизвестном живем
И не ведаем сил мы своих,
И, как дети, играя с огнем,
Обжигаем себя и других...
А. Блок
Бабка вставала ночами, хотела ехать куда-то.
Когда просыпалась взрослой -- одевалась сама и шла.
Мы поймали ее однажды уже на краю села,
и еще удивлялись, откуда сила солдата
в этом зяблике,
в ней же сердце видно наполовину,
как через истлевшую мешковину.
А когда просыпалась девочкой Нюрой,
молочной, малой,
рыдала, захлебываясь,
просилась к маме,
к зимующим в доме козам
за теплую печь.
И вот тут её было не угомонить,
не отвлечь.
Пёс, едва теплело на улице, начинал таранить ворота,
принимался делать подкоп, скулил, выкликал кого-то.
Мы распахивали калитку, он мчался до поворота
и стоял там, растерянный,
сам не зная, что ищет,
брёл понуро обратно,
неделю отказывался от пищи.
А потом ничего, приходил в себя,
целый год был нам славным псом.
Но весной повторялось всё.
Часто снится: иду в степи,
с каждым шагом в неё врастая,
чужой невесомой поступью, бесшумно, как лис.
И какие-то первые встречные
со смутно родными чертами
говорят мне:
"Что-то ты долго, мы тебя заждались".
Вскакиваю на вдохе, судорожном, свистящем,
три минуты соображаю, кто я и где.
Я найду вас, приеду, но пока еще много дел.
Нужно лелеять своих,
выбрасывать вещи,
греться в желтых заплатах света
на сизом снегу у дома --
второклассником, потерявшим ключи;
тормошить обессилевшего:
поднимайся, давай, идём, а,
говори со мной хоть на рыбьем,
главное, не молчи.
Я отвечу по-рыбьи: помашу тебе плавниками,
потанцую на льду, смешно похлопаю ртом.
Где-то в серых волнах ковыля
есть нагретый на солнце камень.
Но к нему я пойду потом.
(с) Дана Сидерос
Научи нас свободе, девочка, видишь, как мы горим, потушить не умеем ни винами, ни вещами, научи движению, идущему изнутри, как будто ему и вовсе не запрещали. С нами тут происходит странное – как с реками по зиме: вода сама себя превращает в камень, застывает больно – у тех эта боль сильней, кто знает, где она возникает. И стоим, болим, закованные в слова, в пробках проспектов, в сумраке подворотен, а душа горит, и, если молва права, только этот огонь в нас господу и угоден. Научи нас правде распахиваться цветком, открывать наши клетки грудные – пора бы выйти. Если есть язык, который тебе знаком, научи понимать его, дай нам заговорить им. Эта косность в горле - не костью, но резким «нет», лающим кашлем, страхами, снами, нами. Доставай ее, давай потанцуем с ней, посмотрим, как из нас ее вынимают. Поломай нас, девочка – жестом, на жесткий пол, песней ли, танцем – о чем нам мечтать, безумцам? Вышиби дух чужой и холодный пот, разбуди нас, мертвых, но силящихся проснуться. Дай услышать музыку эту сейчас и впредь – ради всех, кому мы стали кровавым стягом.
Научи нас свободе – будет за что гореть.
Стражники согреются и простят нас.
Сидеть в ногах у крепости, смотреть,
как попадает в облачную клеть свет золотого дерзкого луча, не спящего в июне по ночам. Так острова берут любовь в кольцо, так ярок цвет небесных изразцов, так порастает прошлое быльём...
Господне лето в имени Твоем.
Где заканчивается смелость и начинается безрассудство? Я стою под огнём, и дни сквозь меня несутся, мчатся неудержимо, свистят, как пули. Мы думали, что нужны, но - нас обманули. Это выдумка, полумера-родство и братство. Где заканчивается вера и начинается святотатство? Судья никого не казнит, и палач не судит. В поле один не воин - других не будет. Познавший огонь и ветер, идет сквозь воду. Где мы побеждаем страх и берем свободу? Обетованная даль да земля святая.
Где мы все это действительно обретаем?
/Кот Басё./
Когда тебе грустно, когда тебе плохо
Когда без причин навалились невзгоды .
Запомни слова, повторяй их как мантру
Ты - небо, а все остальное-погода...
очень
Я обещаю, Господи,
Я залечу все раны,
Ты же ведь знаешь, Господи,
Мне ещё как бы рано.
Ты вот прибрал мальчишку
С красного мотоцикла –
Парню пятнадцать с лишним,
А я тут уже привыкла...
А вот когда мне станет
Невыносимо тяжко,
Ты на меня поглядывай –
Я Тебе дам отмашку. (Е.Горбовская)
Фантастика
Как здесь холодно вечером, в этом безлюдном саду,
У квадратных сугробов так холодно здесь и бездомно.
В дом, которого нет, по ступеням прозрачным взойду
И в незримую дверь постучусь осторожно и скромно.
На пиру невидимок стеклянно звучат голоса,
И ночной разговор убедительно ясен и грустен.
Я на миг, я на миг, я погреться на четверть часа.
Ты навек, ты навек, мы тебя никуда не отпустим.
Ты все снился себе, а теперь ты к нам заживо взят.
Ты навеки проснулся за прочной стеною забвенья.
Ты уже на снежинки, на дымные кольца разъят,
Ты в земных зеркалах не найдешь своего отраженья.
Вадим Шефнер
А добрые люди накормят бездомную кошку…
Их души сияют, как люстры в вечерних окошках…
А злые зачем-то пинают дворнягу ногами,
Не зная, что могут остаться на улице сами…
А добрые люди помогут чужим, незнакомым…
Под небом пушистым они, как под крышею дома…
Им нравится снег и цветение ранних фиалок…
И мир меркантильный в сравнении с ними так жалок…
А люди хорошие дарят улыбку прохожим
И искренне верят, что зло быть сильнее не может.
И воздухом зимним, как чудом земным, наслаждаясь,
Они будут верить в добро, даже не сомневаясь…
А злые и чёрствые люди клянут непогоду,
И солнце не то, и дожди… Зря потеряны годы…
И дети шумят, окружают одни идиоты…
Ночами считают они под подушкой банкноты…
А добрые люди молитву прочтут на рассвете
И скажут «Спасибо за то, что здоровые дети,
Что мама жива и семья не распалась с годами,
За то, что волшебное небо сегодня над нами…»
А злые всё копят на сердце ненужные чувства…
В их душах от этого так неуютно и пусто…
И светят у них только люстры в вечерних окошках…
А добрые люди накормят бездомную кошку…
Ирина Самарина-Лабиринт
Не успокоена в покое,
Ты вся ночная в нимбе дня...
В тебе есть темное и злое,
Как в древнем пламени огня.
Твои негибкие уборы,
Твоих запястий бирюза,
И строгих девушек Гоморры
Любовь познавшие глаза,
Глухой и травный запах мирры -
В свой душный замыкают круг...
И емлют пальцы тонких рук
Клинок невидимой секиры.
Тебя коснуться и вдохнуть...
Узнать по запаху ладоней,
Что смуглая натерта грудь
Тоскою древних благовоний.
Волошин
Первый снег
Снаружи вьюга мечется
И все заносит в лоск.
Засыпана газетчица
И заметен киоск.
На нашей долгой бытности
Казалось нам не раз,
Что снег идет из скрытности
И для отвода глаз.
Утайщик нераскаянный,
Под белой бахромой
Как часто вас с окраины
Он разводил домой!
Все в белых хлопьях скроется,
Залепит снегом взор,
На ощупь, как пропоица,
Проходит тень во двор.
Движения поспешные:
Наверное, опять
Кому-то что-то грешное
Приходится скрывать.
Борис Пастернак
Будет казаться – не во что верить, некуда жить.
Птицы застыли, как многоточья, между столбов.
Всё обойдётся, я обещаю, только дыши.
Лечит не время, как оказалось, лечит любовь.(c)
И совсем не в мире мы, а где-то
На задворках мира средь теней.
Сонно перелистывает лето
Синие страницы ясных дней.
Маятник, старательный и грубый,
Времени непризнанный жених,
Заговорщицам-секундам рубит
Головы хорошенькие их.
Так пыльна здесь каждая дорога,
Каждый куст так хочет быть сухим,
Что не приведет единорога
Под уздцы к нам белый серафим.
И в твоей лишь сокровенной грусти,
Милая, есть огненный дурман,
Что в проклятом этом захолустьи -
Точно ветер из далеких стран.
Там, где всё сверканье, всё движенье,
Пенье всё,- мы там с тобой живем.
Здесь же только наше отраженье
Полонил гниющий водоем.
Гумилев
Пальцы по кнопкам - градом.
Сбилось дыханье - нервы.
Комната стала адом.
Друг мой,
ты самый первый
В списке людей, которым
Чтобы взорвать мне сердце
Хватит и разговора.
И никуда не деться.
Ты говоришь о жизни.
Самой обыкновенной,
Слогом банальным самым,
Но у меня на венах
Вдруг выступают шрамы.
Знаешь, как будто душу мне
Кто-то спалил дотла.
Я умираю, слушая
как у тебя дела.
(с)
В тихом омуте черти водятся,
В покер режутся до утра,
Хлещут виски, по пьяне ссорятся
/Заходила я к ним вчера/
В тихом омуте черти — девочки
Пьют шампанское до зари,
Красят губки, рисуют стрелочки,
Строят глазки, грустят о любви.
В тихом омуте секс, наркотики
И бульвары ночных фонарей.
Купидоны играют в дротики,
Попадая опять в людей…
и не целясь, стреляют пьяные
и кайфуют…
а на земле…
лечат раны на сердце рваные
пострадавшие
по весне…(с)