Говорят, под Новый Год… (часть 2)

Начало истории здесь: Говорят, под Новый Год… (часть 1)

СЕЙЧАС

Это была нелюбовь с первого взгляда. Взаимная или нет – неизвестно, но уж с ее стороны – точно. Сергей Рудольфович Вяткин и Марина Витальевна Щапова были разными людьми. Совершенно разными. Абсолютно. И ничто не должно было их связывать. Но судьба в лице замгенерального решила иначе. Когда три с половиной года назад Марина уходила в свой неожиданный декрет, вместо нее возглавлять департамент информации холдинга осталась трудоголичка Галя, вызывающую огненную шевелюру которой только подчеркивали строгие дресс-кодовые костюмы. Рожать Марину увезли прямо с совещания, на котором обдумывали планы в связи со слиянием родного холдинга и еще недавно конкурирующей корпорации. По дороге в роддом Марина была уверена, что месяц-полтора, и она выйдет на работу. Днем ребенком будет заниматься бабушка, давно мечтавшая о внуке, а вечером она сама, мать-героиня каптруда, будет стараться приходить пораньше и уж тогда изливать потоки скопившейся любви на младенца. Планы рухнули в тот момент, когда Марину повезли «отдыхать» после родов в один конец коридора, а крошечного, сонного, со слипшимися волосиками сына – в другой, в палату для новорожденных. Всегда спокойная и корректная Марина устроила скандал. Она угрожала, требовала, льстила, сулила, просила и подкупала. Дело кончилось тем, что ее вместе с сыном, вопреки всем правилам старого роддома, поместили вместе – «под ее ответственность». И – понеслось.

«Стас, понимаешь, я никогда, понимаешь, ни-ког-да больше не смогу проводить столько времени с сыном. Ну, ты-то понимаешь? Ну, ты же всегда за тетей Верой ходил хвостом, мамин сын был. Да и щас ты такой, хоть и начальник большой! Кто к маме то на пироги, то ремонт делать каждый выходной ездит, а? Да нет, это не плохо. Так как раз и надо, молодец. Лишь бы жене твоей это еще нравилось. Аня ведь это нормально воспринимает? Ну, вот и хорошо! А я могу быть с Тимкой постоянно только эти три года. Ну, пожалуйста, разреши мне не выходить на работу… Ну, чти КЗОт уже… Я ведь и дома могу работать, хоум-офис сейчас в моде…»

Стас – старший брат того самого Васьки из соседской квартиры, первая, еще детсадовская платоническая любовь, а по совместительству замгенерального, мялся и жался, но отвоевал у высшего начальства законное вообще-то Маринино право на трехгодичное сидение в отпуске по уходу за ребенком. Потому что без этого самого ребенка Марина не могла прожить и дня. Примерно через 15 минут после расставания с сыном (неважно, почему оно произошло – ушли ли они с бабушкой гулять, лег ли он спать в свою кроватку, или просто остался дома с той же бабушкой, а мама полетела в парикмахерскую) она начинала дико скучать по Тимке.

Так что до трех лет на повестке дня были машинки и кубики, магнитные конструкторы и «Лего», Сутеев и Чуковский, дендрариум около УПИ и зоопарк, мячи-прыгуны и учеба катанию на велосипеде, любимые сыновы макароны и коварный обман от любящей бабушки - завернутые в конфетные обертки пластинки мармелада – «не вредные для зубов».

А когда Марина ровно через три года, разноцветной осенью, вошла в офис, оказалось, что там всё изменилось. Заместительница Галя, суеверно избегавшая кресла беременной начальницы, тем не менее, уже нянчилась с двойней и была счастлива. А осиротевший департамент информации год назад возглавил специалист той самой корпорации, слияние которой с родным холдингом Марина застать успела, но – не более. Работой Сергея Рудольфовича были довольны все: начальство, партнеры и подчиненные. В связи с возвращением Марины в строй возникла легкая заминка. Ее заслуги были подзабыты, но несомненны, раз уж она в свое время, когда холдинг только зарождался, еще студенткой заняла это место и дружила со всем начальством. Его заслуги в данный конкретный момент были более заметны, но на том же посту оставаться было нельзя. Извернулись. Придумали параллельную структуру, подвалили обязанностей, разделили отделы. Все остались довольны. Кроме Марины. Правда, после Тимкиного «биопапы» она вообще была не склонна доверять малознакомым мужчинам, как классу.

А Сергею Рудольфовичу не повезло сразу. Он был слишком похож на того самого «биопапу», который на вопрос Марины: «Ты как вообще настроен, будешь приходить, общаться с сыном, и деньгами, если что помогать?», ответил, что приходить не видит смысла, потому что дорожит психикой ребенка, а деньгами будет помогать по возможности. Возможности, судя по всему, так и не предоставилось, потому что за 3 года он не объявился на семейном горизонте ни разу, хотя жил на соседней улице, и обитал примерно в тех же кругах, что Марина. От «биопапы» у нее остался Тимка, игра «Скраббл» и радость от того, что она сама ушла от него еще беременной, потому что поняла, что жалеть теперь надо не спивающегося эгоцентрика с кучей комплексов и любовью к скандалам на пустом месте, а себя и ребенка. Самой уходить всегда лучше, чем когда тебя бросают. Но радость радостью, а негатива в короткой совместной жизни было столько, что теперь при виде мужчин, хотя бы отдаленно похожих на «бывшего» внешне или манерой одеваться, у Марины екало внутри, и возникало желание отвернуться и уйти в прямо противоположном направлении.

А Сергей Рудольфович был похож… Довольно высокий, худощавый, с русыми волосами и немаленьким носом «а-ля Шон Бин». Ладно хоть, в отличие от «бывшего», очки носил, а бороду – нет.

А еще он курил, а Марина с детства терпеть не могла «курёнков». И глаза у него были, как табак – какие-то болотные, зеленовато-желтоватые. А еще он был разведен и неизвестно, зажимал ли деньги на оставшегося с женой ребенка. А еще он был слишком вежлив и учтив. А еще он водил огромный джип. А еще у него была дурацкая манера совать ручку за ухо. А еще он накладывал огромные порции в столовой, и ей один раз не хватило из-за него салата – последнее взял стоявший между ними в очереди сисадмин. А еще от него таяли все необремененные второй половиной девушки, а он держался со всеми ровно и смотрел дружелюбно-насмешливо. А еще во время корпоративной игры в пейнтбол он застрелил ее, когда она, как ей казалось, незаметно, ползла к вражескому флагу. А еще... Да не нравился он Марине просто, вот и всё. Она пыталась быть честной с собой, и признавала, что, скорее всего, ей было не очень приятно, как ловко он заменил ее, такую незаменимую, как сошелся со всеми, как хорошо держался на совещаниях с высоким начальством и какие интересные идеи подавал. Умом она это понимала, но не могла с собой ничего поделать – отношения явно не сложились. Внешне они были вежливо-корректны, не более.

В состоянии ледяного уважения и идеального партнерства прошел год. Марина с удивлением поняла, что работать ей нравится, несмотря на то, что по Тимке она скучала по-прежнему сильно. Зато на заработанные получилось наконец слетать всей семьей в Турцию – показать бабушке и сыну теплую и комфортную заграницу.

Второй постдекретный декабрь Марина встречала, пребывая в гармонии с собой и окружающим миром. Гармонию не портил даже Сергей Рудольфович, как она его упорно называла, несмотря на то, что все остальные обходились без отчества. Ну, и получала в ответ Марину Витальевну, что звучало тяжеловато, но терпимо. На повестке дня были традиционные предновогодние отчеты-балансы, благотворительные проекты, к которым Марина питала особое уважение, поздравление партнеров, составление планов на будущий год, и уроки немецкого. На них по настоянию начальства ходили практически все сотрудники офиса – грозило очередное расширение, на этот раз в сторону Германии, так что верхам хотелось блеснуть «шпрехающими» специалистами. Собственно, Марина и не была против дополнения к своему «спецшкольному» английскому. Обидно было только, что теперь два дня в неделю приходилось вставать раньше, когда Тимка еще спал. На одном из уроков демократично осваивающее язык вместе с подчиненными замначальство и осенило. Обсуждали традиции празднования Рождества и Нового Года в Германии, плавно перетекли к ностальгии по советскому детству с пенопластовыми Дедами Морозами под елкой. И тут родилась Мысль: «А не создать ли нам быстренько, благо до 1 января еще ЦЕЛАЯ неделя, корпоративную газету с детскими фотографиями – и чтобы обязательно в костюмах?» Идея была встречена кисло, дел было итак много, но против верхов не попрешь, и на летучке Марина резюмировала: «Корпоративная культура – великая вещь. Ее надо уважать. Так что завтра предупреждаем людей в отделах – от уборщиц и до генерального, сами в субботу-воскресенье тоже отправляемся по бабушкам-дедушкам, ищем в закромах Буратин-Снежинок и Зайчиков. И в понедельник утром сдаем всё Свете. Хороших выходных».

Народ потянулся по домам. В заоконной темноте стремительно, по косой, летел снег. Екатеринбург с высоты 17-го офисного этажа был сказочно красив, недаром Тим обожал сидеть с игрушками и книжками на ковролине материнского кабинета, перед окном от пола до потолка. Сегодня вечером сын как раз был в офисе. Бабушку отправили смотреть рождественскую Прагу и намечать маршрут к совместной весенней поездке. Для Тимки нашли по рекомендации Гали временную няню, сын с ней душа в душу отсидели два дня, и тут у няни неожиданно случился приступ зубной боли. Она извинилась раз десять за минуту, но сказала, что терпеть сил уже нет, а у знакомого дантиста как раз случайно было «окно». Быстренько пристроить Тимку куда-то еще Марина не могла, так что он сидел полдня у нее в офисе, а на время летучки она отвела его в соседнюю комнату, как раз туда, где сидела «параллельная структура» Сергея Рудольфовича, вручила раскраски, журналы и книжки, попросила ничего лишнего по возможности не трогать и обещала ужин в пиццерии «Парк-Хауса» на вечер.  

Сергея Рудольфовича, кстати, уже неделю не было на работе. Он уехал в командировку по северным владениям холдинга. Офисные барышни собирали его, будто на войну. Марина смотрела-смотрела на всё это безобразие, а потом прислала ему по аське-говорилке основанный на собственном опыте список того, что может реально понадобиться там, где за окном минус 50. Он поблагодарил, и, как она с неким удовольствием поняла, последовал в экипировке ее советам. Завтра он должен был вернуться.

Странно, что Тим, увидев, что летучка закончилась, не помчался прямиком к ней, торопя «скореескореескорее ехать за пиццей». Марина выключила компьютер, накинула дубленку, подхватила сыновскую куртку (зелено-коричневые «Этти-Дети» пришли из инет-магазина как раз накануне, успели к долгожданным холодам), закрыла за собой дверь, и зашла в соседний офис.

В зоне с диванчиком и столом для посетителей Тима не было. На секунду Марина встревожилась, но сразу успокоилась, а точнее, наоборот, почувствовала раздражение. Сын был за столом Сергея Рудольфовича. Рядом с самим Сергеем Рудольфовичем. И увлеченно смотрел в его, Сергея Рудольфовича, монитор.

У любой матери, наверное, есть свой «пунктик» в вопросе воспитания детей. Маринин был – насчет компьютеров. Она всячески старалась оттянуть момент плотного общения сына с ними, хотя так или иначе, но он с этой техникой все равно немного и вполне успешно общался. При виде Сергея Рудольфовича и сына, увлеченно глядящих в монитор, у Марины почему-то возникла одна мысль: «Игрушку какую-то, небось, показывает!».

«Здравствуйте, большое спасибо за заботу, но мы в «игрушки» не играем», - на одном дыхании раздраженно-сдержанно выдала она.

«Мам, это не «игрушки». Мне дядя Сережа мультик про Варежку показывает», - возвестил сын. И правда, на экране застыл на паузе трогательный кудлатый щенок. 

«А. Извините… Тим, Сергею Рудольфовичу некогда, наверное. Он устал ведь, из командировки только прилетел. Пойдем?»

«Марина Витальевна, может, вместе досмотрим мультфильм? Тут осталось буквально две минуты. Уверяю вас, я не устал, и получаю от просмотра такое же удовольствие, как ваш сын».

Марина мысленно плюнула, но и в самом деле не видела причин стервозничать, оттаскивать сына от монитора и портить настроение всем, включая любезного Сергея Рудольфовича, который умудрился показать Тиму мультфильм на его любимую тему – о собаках. Так что Марина сбросила дубленку, села на придвинутый коллегой стул, и досмотрела мультик про Варежку. Потом оказалось, что в недрах ноутбука еще есть «Бобик в гостях у Барбоса». Посмотрели и его. Потом не смогли устоять перед мультиком из серии о приключениях попугая Кеши – тем, где мальчик-хозяин заводит еще и щенка. А потом увидели в списке мультфильмов (Сергей Рудольфович честно признался, что смотрел не все) название «Пропал Рекс». Судя по всему, мультик был тоже про собаку. Решили, что на сегодня он будет последним, по-честному разделили найденный в Марининой сумке мандарин, и начали смотреть. Дело кончилось Тимкиными слезами. Мультфильм оказался хорошим. Но с очень нетипичным сюжетом. В понедельник Марина описала его Гале так: «Советский еще мультик. Как мы оба его пропустили и сюжет не знали, не представляю. Или показывали редко, может. Мальчик провалился под лед, любимая собака его спасла, оба простыли и заболели. Собака умерла, от мальчика долго это скрывали... А потом он все узнал. Ему купили новую собаку, но она ему была уже не нужна. PS. Если бы не Тимка, я бы сама рыдала».

Но это было в понедельник. А пока пришлось успокаивать плачущего Тима, и Сергей Рудольфович как-то неожиданно уместно включился в этот процесс. А потом Тим потребовал, чтобы они вместе поехали в «Парк-Хаус». Марина опять вскинулась, но коллега за спиной Тима сделал выразительный и как-то сразу много говорящий жест, вместив в одно зигзагообразное движение руки что-то вроде: «Да ладно вам, я совершенно не устал, и полностью свободен, и мне все равно надо было именно туда съездить, так что поехали». Марина согласилась. По дороге в подземный гараж выяснилось, что Сергей Рудольфович прилетел на день раньше, потому что в Ухте ждали «черную пургу», когда самолеты могут неделями ждать разрешения на вылет, поэтому ему предложили воспользоваться ближайшим рейсом, раз уж он завершил дела. Он воспользовался, взял в «Кольцово» такси, и заехал на работу.

«А тут мы, да, Тим?» - Марина пыталась отвлечь сына.

«Да, а тут вы. Но ведь это хорошо. Тим, мультфильм очень грустный, да? Но ведь так и надо. Чтобы посмотреть, и уже никогда не забыть. Тот, кто посмотрит такой мультик, никогда не выгонит собаку из дома, не ударит ее, да? Я в детстве тоже из-за собаки плакал. Есть такой фильм «Белый Бим, черное ухо»»

Так же спокойно, деловито и ненавязчиво он общался с Тимом до самой машины. А потом сел на заднее сиденье, рядом с автокреслом, и продолжал разговор. Ехать в одной машине с мужчиной «не за рулем» и при этом не слышать ни одного совета или замечания было приятно. Даже в разгар отношений с Тимкиным биопапой Марина такой роскоши не испытывала. 

«Дворники» работали, радио играло, снег падал, пробки тянулись, сзади обсуждали породы собак, соглашались, что если у бабушки аллергия, то собаку завести, конечно, никак нельзя, и довольно неплохо пересказывали адаптированного для четырехлетки «Белого клыка» Джека Лондона. «Начитанный», - удивилась Марина. Наконец тема свернула на сравнение характеристик Марининой «Мазды» и Сергеерудольфовического «Чероки», а в снежной пелене маяком засветились вывески конечного пункта. Одной пиццей не обошлись. Был еще часовой боулинг и поход по магазинам – решили купить подарки, пока не поздно. Марина подсказывала, что может понравиться 9-летней девочке (вот какой у него ребенок большой, значит), а Сергей Рудольфович обсуждал с Тимом радиоуправляемые модели.

Под конец Марина настояла на том, чтобы довезти «дядю Сережу» до его дома на Эльмаше (дом оказался трехэтажным, сталинским). Марина в последний момент вспомнила про затею начальства с фотографиями. Сергей Рудольфович кивнул, сказав, что поищет, учтиво попрощался с ней и Тимом, пообещал «нарезать» мультфильмов, и исчез за подъездной дверью.  

Выходные без бабушки были в новинку, но дел накопилось достаточно. Генеральная уборка квартиры, финальный подарочно-лихорадочный шоппинг, взятая из офиса бумажная работа, обычные конструкторо-пластилиново-рисовально-читальные дела и поездка на Уктус, где Тима уже третьи выходные довольно успешно «ставили» на горные лыжи. О фотографии Марина вспомнила уже в воскресенье вечером, когда уложила сына. Она полезла в старый бархатный альбом и начала листать тяжелые картонные страницы. Фотографии были не со всех Новых Годов, но в целом выстроилась довольно обычная для советского ребенка женского пола последовательность: Снежинка-Козочка-Весна-Ночь-Марка. Из общего ряда выбивались только фотографии с двух последних утренников. 90-й год – Пиратка, 91-й год – Индианка. Улыбнувшись нарисованной на предплечье Русалке (фломастер потом не оттирался очень и очень долго), Марина все же выбрала индейско-ковбойскую фотографию, вложила ее в учебник по немецкому языку, и пошла спать. Ей снилась почему-то Гренландия, и спасающий ее, Марину, от чего-то невыразимо страшного мальчик Женя всё с теми же кольтами на ремне, в которых на этот раз был заряд.

Утром Марина отдала фотографию стажерке Свете, проинструктировала ее, в какую именно из типографий звонить, что говорить, учитывая нереально напряженное для внезапного заказа время, и как в общих чертах должна выглядеть газета. В коллегах-подчиненных Марина ценила инициативность и самостоятельность, Света уже успела себя хорошо зарекомендовать, поэтому стоять у нее над душой она не хотела и окрылила девушку таким сверхответственным поручением.

В ночь с пятницы на субботу наступал Новый Год, а в четверг был последний перед новогодними каникулами рабочий день, и к обеду тираж был готов. «Молодец, Света», - думала Марина, разворачивая восьмиполосный мини-журнал. Персоны расположены в демократичном алфавитном порядке, это хорошо… Всё ярко-красочно, насколько это возможно с преимущественно-черно-белыми фотографиями, уместно-информативно прокомментировано в подписях, в меру оптимистично, в меру ностальгично, немного сверх меры сусально-патриотично-корпоративно, но в целом хорошо. А вот и ее фотография, на третьей странице… Только почему-то с подписью «Сергей Рудольфович Вяткин уже в детстве готовился к будущим информационным войнам, и оттачивал хлесткий язык пресс-релизов на полях ковбойских сражений». При чем здесь Сергей Рудольфович?! Теперь придется сличать подписи под всеми фотографиями, чтобы, к примеру, вечно озабоченная снижением действительно немаленького веса главная бухгалтерша холдинга, до фотографии которой Марина еще не дошла, не обнаружила адресованный к себе текст в стиле «Еще в 10 лет Татьяна Ефимовна знала, в чем секрет женского обаяния – в изяществе». Черт-черт-черт!!! Марина лихорадочно изучала фотографии, пытаясь найти черты сходства этих детей и серьезных мужчин и женщин, с которыми она работала каждый день. «Косяков» вроде больше не было, но на 7-й странице ее ждал удар номер два. Под той же ее фотографией была подпись «Юная Марина Щапина еще 13-летней девочкой знала, что ей придется немало общаться с коренными народами Севера, и изобретательно готовилась к этому». Мда. Текст… Ну, ладно. Но где же бедный Сергей Рудольфович? Его-то фотография куда пропала?

В другие отделы и начальству тираж еще не отправляли, но департамент информации и связей с общественностью в полном составе увлеченно листал газету, прикрывая подписи бумажками и пытаясь угадать, кто же это под елочкой в костюме Незнайки. Свету Марина нашла в соседнем отделе. Она что-то объясняла Сергею Рудольфовичу, с которым Марина в эти дни виделась мало, хотя и успела в понедельник поблагодарить за хорошо проведенный пятничный вечер и получить в ответ не один, а десяток дисков с нарезанными фильмами и мультфильмами. Свету надо было спасать. Девчонка ошиблась, но старалась.

«Марина Витальевна! Как хорошо, что вы пришли», - итак похожая на воробья-беспризорника Света была взъерошена сверх меры и по-воробьиному осторожно-воинственна: «Вы по поводу газеты, да? Я как раз объясняю Сергею Рудольфовичу, что я тут не виновата. Я все подписи и фотографии в макете сто раз сверила. Смотрите сами. У меня две фотографии. На одной вот написано сзади – «Вяткин», а на другой «Щапова». Фотографии одинаковые! Я решила, что вы просто с детства знакомы»

Фотографии и правда были одинаковые. Только ее была обрезана чуть криво, а на другой фотографии сверху была дырка, похоже, от кнопки, которой картонный четырехугольник пришпиливали к стене. Марина и Сергей Рудольфович оба уставились на фотографии, которые демонстрировала Света, а потом одновременно вскинули друг на друга глаза через стол. И Марина увидела, что глаза – те же самые, серо-зеленые, а вовсе не болотные.

Света продолжала убеждать начальство, что она не виновата. И что она много раз всё проверила, прежде чем сканировать-подписывать-архивировать-макетировать и так далее. Сергей Рудольфович отвел взгляд от Марины, улыбнулся Свете своей самой приятной улыбкой, заверил ее, что претензий к ней никто и не имеет, а с работой она справилась отлично, да, Марина Витальевна? Марина Витальевна подтвердила, что «да» и посоветовала разнести тираж по отделам. По-прежнему взъерошенная, но разом успокоившаяся Света умчалась, а Марина только и смогла сказать: «Мдааа».

«Да уж. Гора с горой… Пойдем, может, покурим? То есть, просто выйдем?»    

«Да, давай».

В конце коридоры, у лестницы пожарного выхода, они остановились.

«Смешно», - заметила Марина.

«Что? Пальма в кадке рядом с нами?»

«Ага. И тогда пальма, и сейчас. Или не пальма. Но что-то в этом роде. Только с этой пыль регулярнее вытирают».

«Да… Интересно получилось, согласись? То есть, согласитесь».

«Да ладно. Давно пора на «ты» было перейти. Давай?»

«Давай, с удовольствием».

«Постой. Тебя же звали Женей. И ты был с веснушками. И без очков. И вообще. Совсем не такой. Ты шпион, что ли? Или программа защиты свидетелей?».

«Я сменил имя. И отчество. И фамилию. В 16 лет, когда пошел получать паспорт. Помнишь, может, я говорил, что живу с отчимом. Ну и я его терпеть не мог настолько, что больше всего на свете ждал совершеннолетия. Дождался. И сказал, чтобы меня записали Сергеем Рудольфовичем Вяткиным – так деда звали, маминого отца. Я любил его очень. Ну и дома был скандал, конечно. Отчим потребовал паспорт, чтобы его «обмыть». А мне эти обмывания уже вот где сидели. Так что я вручил ему паспорт. Он посмотрел, ну и через пару часов я уже был на вокзале и покупал билет в Москву, к деду. Там поступил, вечерами работал дворником, торговал арбузами, бутылки принимал, в Макдональдсе за стойкой стоял – зарабатывать надо было, дед болел уже. Хотелось его за границей вылечить. Не успел. Поработал в Москве. Ну а потом вернулся сюда. Очки – дело наживное… А веснушки прошли лет в 15, я их даже уже и не помню. А ты сама-то? У тебя же были черные волосы! Ты что, красишься так ловко?»

«Да нет. Ты извини, я тебя тогда обманула… То есть, не обманула, а просто не всё сказала. Ты сказал: «Как воронье крыло, как у настоящих индейцев». А у меня это парик был, у знакомой выпросили. А я правда такая, как сейчас, белая прямо, спасибо белорусским предкам. А почему ты не пришел тогда? Я ждала. И принесла «Томека на тропе войны». Помнишь, мы договаривались? Ты хотел принести мне Майн Рида, а я тебе Шклярского…»

«Я его нес. Только не донес. Меня машина сбила прямо перед Дворцом. Я опаздывал на минуту, ну и побежал через дорогу. Очнулся через два дня только. Потом дома лежал долго. Нога срасталась плохо. Я искал тебя ведь потом, уже летом и осенью. Ходил с младшим братом, гулял перед дворцом часто, нашел фотографа, забрал фотографию, в библиотеках соседних спрашивал, знают ли там девочку вот эту, и на следующий Новый Год туда пошел. Без костюма, просто в фойе стоял и смотрел – вдруг ты там будешь».

«А фотограф тебе записку от меня не передал?»

«Нет… Ты писала? Ничего себе. Вот судьба ведь какая. У меня же даже на «Одноклассниках» детская фотография одна – эта самая».

«Черт. А я ведь хотела зайти на твою страницу на «Одноклассниках». А потом как-то постеснялась, думаю, увидишь, что я заходила, вроде оценки какие-то фотографиям надо ставить, неудобно, будто мониторю тебя. И не зашла».

«Ну. Я примерно по этой же причине не заходил к тебе на страницу. Так что мы квиты…»

Он хотел сказать что-то еще, но тут из кабинета выскочила Света, а за ней – нагруженный новогодними газетами первый офисный лентяй Макс. Обычно его было не поднять от компьютера, но женские чары в стиле «кто мне первым поможет, тот самый мужчина-мужчина офиса», судя по всему, сделали свое дело. 

Продолжение следует...