Что имеем не храним...

Если он сейчас разревется, я его убью».

Егоркины глаза стали стеклянными и мгновенно наполнились слезами. Он молча проглотил всхлип и моргнул, молясь, чтоб слезы высохли или утекли куда-нибудь обратно, только бы не разревется, только бы ни одна слеза не сбежала. Но одна предательница все же нашлась и, соскочив с длинной ресницы покатилась по грязной щеке.

Со всего размаху мама шлепанула ему по лицу. «Не смей реветь! Я не реву и ты не смей!»

И сама разревелась. Потом притянула Егорку к себе и крепко обняла:

- Егорыч, ну прости… Прости меня, я правда не знаю что на меня находит, когда ты начинаешь реветь. Наверно все от того, что для меня эти слезы непозволительная роскошь. Нам сейчас нельзя плакать, Егорыч, понимаешь? В меня как дьявол вселяется. Прости, хочешь на колени встану?

И она села перед ним на колени, уткнулась в маленькое плечико и заплакала еще сильнее.

-Мам, он совсем ушел да?

-Совсем. Нам с тобой надо вещи собрать. Он вернется в пятницу, нам нужно к пятнице уехать.

-Почему? Он нас выгоняет?

-Нет, что ты. Просто мы не можем жить вместе и так будет лучше.

-А куда мы поедем? К бабушке?

-А куда ж еще… Ты меня простишь когда-нибудь?

-Уже простил, только ты меня тоже извини. Я ж мужчина, и разревелся. Я не должен был плакать. Тебе и так тяжело.

- Какой ты у меня взрослый иногда…И какая же я дура.

Соня встала и поплелась на кухню, открыла аптечку, достала хваленый «новопассит» и выпила. «Идиотка, тебя надо в клинику сдать на опыты. Одного мужика достала – ушел. Теперь давай над сыном поиздевайся, истеричка»

Муж ушел очень «красиво». После очередного скандала просто отправил смску: «Я подаю на развод. Я больше не могу с тобой жить». В какой-то газетенке была смешная статья, по поводу разводов в арабских странах. Когда муж хотел развестись с женой, ему было достаточно сказать три раза « я с тобой развожусь» и брак считался расторгнутым. Еще можно было такое сообщение послать по смс жене. Правда это или нет, Соня не знала, но статья почему-то всплыла в памяти.

Стас ушел вчера. Она еще ждала его появления дома, не веря в то, что действительно это ВСЕ. Конец. Он не пришел. Она не выдержала и позвонила:

-Стас…

- Соня, давай без скандалов, ссор и прочего, я больше не хочу. Я знаю, что сам во многом не прав, когда отойду даже прощения попрошу, наверное. Но сейчас не могу. Я хочу, чтоб все закончилось.

-Стас прости меня. Мы пойдем к семейному психологу, мы все все исправим, ну у нас же Егор. Я тебя очень прошу, возвращайся домой.

- Нет. Так будет лучше. Я не хочу ничего менять, возвращать.

- У тебя кто-то есть да?

- Ты мазохистка?

- Нет, я «правдолюбка». Хотя можешь не отвечать и так все ясно.

- Ну вот видишь, ты всегда все знаешь и умеешь все понять как тебе хочется.

- Наверно нам действительно не поможет даже семейный психиатр. Как будем вопросы решать с алиментами, сам будешь платить или подавать в суд?

- Ну тут-то мы договоримся, я думаю. Буду помогать. Я надеюсь ты не вздумаешь запрещать Егору видеться со мной?

- Не делай из меня изверга, я ему не враг.

- Значит все отлично. Еще один вопрос, где будете жить?

- У мамы.

- Вы можете пожить дома, я пока в командировку уеду, вернусь через неделю. Все.

- Стас… неужели это все?

- Все Сонь. Видимо все, мы так замучили друг друга…

- Когда же мы успели накопить столько дерьма?

- Не знаю. Наверно просто не сберегли ни уважения, ни любви.

- Прости…

- И ты меня прости, Сонь.

Короткие гудки. Потом разговор с сыном. Комок в горле, слезы и злость. Злость за то, что он принял решение за всех. Он уходит.

Вся это злость вылилась на сына. Идиотка. Соня, ты полная идиотка.

Соня уложила сына спать, чмокнула в макушку, которая пахла всегда одинаково, что в один ребенкин месяц, что в пять лет, и пошла собирать вещи. Нужно занять себя чем-нибудь, ну и начинать вывозить шмотки, чтоб к пятнице тут не появляться.

***

«А ты кофе какой любишь? С сахаром или без, сливки добавлять?»

Анька залезла на кровать и обняла Стаса за шею. Тот улыбнулся:

- Крепкий. Остальное не важно.

- Подумать только, я ни одному мужику еще кофе в постель не предлагала, ты первый!

- Кто у нас не первый, тот у нас второй. – криво улыбнулся Стас.

Она ушлепала босиком в на кухню, накинув его рубашку. В каком-то глянцевом журнале она вычитала, что это считается дико сексуальным и очень нравится мужчинам.

«Ни грамма лишнего жира. Ну почему моя так не может, есть все подряд и не толстеть. Хотя вечно на диете. Черт, как голова болит». Он сел на кровати и спустил ноги на пол.

Вокруг был хаос, вчера Аня устроила вечеринку. Вокруг пивные банки и запах табака.

Захотелось домой. Под душ, именно дома под душ, чтоб запах блинов вокруг, а не этот прокуренный воздух. С этим воспоминанием о блинах на Стаса накатилась тоска.

«Я с тобой развожусь. Я так больше не могу» - написал он жене, стоя в пробке. Чертовы пробки бесили так же, как крики Соньки.

«Ты будешь моей женой?»- спросил он ее когда-то. Он спросил это глядя на нее со сцены. Нет, он не был рок или поп звездой, актером, всего лишь простым студентом, как и Сонька. На концерте Чайфов Стас пробрался за кулисы, путаясь в словах, объяснил кому-то там из главных, что если сейчас он не сделает предложения своей девушке, то она не выйдет за него замуж, а ему очень, ну очень надо! Его погнали было, но тут вышел один из Чайфов и Стас стал еще более сбивчиво объяснять, что ему нужно. Солист рассмеялся и пошел на сцену.

- Прекрасная София Задорова, есть такая в зале?

Зал замолк. Соня покраснела и подняла руку.

- Ну идите к нам скорее сюда! У нас тут для вас «сюрпризик»

Сонька стала пробираться к сцене, упала. Черт, что они задумали, какой еще «сюрпризик»? Наконец, подойдя к сцене, а та была аж метра полтора-два высотой, она подняла глаза на солиста, лесенок на сцену ведущих не было. А ее явно там ждали. Как туда забраться она не представляла. Двое из группы протянули ей руки и одним движением затянули Соню на сцену. Юбка задралась, обнажая Сонину ягодицу.

«Твою мать!» Пунцово-малиновая Соня стояла на сцене и совершенно не понимала что от нее хотят.

-Ну что «сюрпризик», выходи!

Из-за кулис вышел Стас. Такой же пунцово-малиновый как и Сонька. Но шел уверенно, как будто шел ее спасать от злых врагов. А потом он взял микрофон, опустился на одно колено и сказал: « Ты будешь моей женой?»

Он готовил целую речь, настоящую клятву, чтоб она поняла всю его полноту чувств, чтоб поверила уже и чтоб… согласилась. Он репетировал и раз десять менял текст своей клятвы. Но все слова выветрились из головы, как только он ее увидел. В голове крутилась только одна фраза, которую он и сказал.

Соня, казалось улетела в космос. Она стояла на сцене, в окружении группы Чайф, смотрела на Стаса и молчала. «Вот сволочь, тут уже не отвертишься. А может отшутиться? Мол подумаю или исполни три моих желания, чтоб выставить его дураком, так же как и он меня сейчас выставил идиоткой. Соня – ты идиотка. Идиотка ты, Соня»

- Да.

Зал заревел и зааплодировал, Стас подхватил ее на руки, потом вдруг опустил и убежал за кулисы. Вернулся он с охапкой лилий, огромных, как он говорил «вонючих», любимых Сонькиных лилий.

«Ну «сюрпризик» ты мой, ну ты устроил мне концерт» - шепнула Сонька на ухо Стасу. Так она его и стала называть, вместо неоригинальных «зайка» или «пусик». Зал гудел «БРАВО» , «БИС»!!!

«Дурак, ну дурак. Знал же что она меня не любит, знал что скажет нет и придумал как сделать так, чтоб она сказала «ДА»

Все эти воспоминания были Стасу в тягость. Анька вернулась с чашкой какой-то вонючей жидкости, и он вспомнил, что просил ее сварить кофе. Сонька кофе варить тоже не умела.

Наверное это судьба, выбирать женщин, которые не умеют варить кофе. Это умеет делать только Ираида Андреевна, но ее не выберешь, ей 50 лет и она секретарь босса.

Голова болит, так хочется в душ, домой и запах блинов, но там жена. И там сын. Егорыча Стас очень любил, кроме того он его баловал, совершенно дико баловал.

Когда у Сони случилась задержка, она тут же понеслась в аптеку, купила тест. Тест заполосатился. Пришедший домой новоиспеченный супруг тут же, прямо на пороге был об этом извещен:

- Сукин ты сын! Я беременна!

И Соня съездила ему по лицу. Смачно так съездила. От души.

Он схватился за нос, из него побежала кровь. Но несмотря на это Стас начал дико хохотать, потом сгреб соню в охапку « охапку белых лилий», как она это называла, и начал целовать.

- Соньчик, любимая моя, это ж сын, точно тебе говорю сын будет.

Жена обмякла. А потом так неуверенно его обняла в ответ.

-Сын. Киндер-сюрпризик. Наверное.

И разревелась.

-Соньчик ну ты что? Ну ты ж хотела сына.

- Я хотела, но как-то все не так.

Не так. Не так ей оказалось все. Ей казалось, что она вышла замуж не за того человека. А тот человек, за которого замуж хотелось давно был женат. Соне было 20 лет, когда она встретила Алешку. Он был старше лет на семь. Закрутилось все мгновенно. Их носило где-то под облаками, они были счастливы так, как бывают счастливы голодные, которым вдруг дали даже не корку черствого хлеба, а огромное блюдо редких деликатесов. Но Алешка был женат. Жена Оксана была хоть и не красавицей, но с какой-то изюминкой. Она, как мудрая женщина, узнав, что у мужа есть зазноба не стала бить посуду, а стала ласковее, внимательнее, нежнее. И победила. Через 3 месяца мучительного романа Алешка сообщил Соне , что они должны расстаться. А потом подвернулся Стас со своей любовью, да и Алешка в довершение всего не страдал по любимой, а уехал с «нелюбимой», как он говорил, женой в Сочи.

Так Соня оказалась за мужем. Назло. Обрела новоиспеченного «нелюбимого» мужа.

Стас об этом не знал, до недавнего времени. Жена проболталась сама. В пылу ссоры она выложила ему все, чтоб хлестануть по самолюбию мужа. Удачно так хлестанула. Так, что он ушел, хлопнув дверью. Эта горькая, пожелтевшая от времени история не оставила ему выбора. Зачем? Какой смысл бороться, если тебя никогда не любили? Знай он с самого начала…

***

Все же он решил поехать домой, хотя понимал, что там ни блинов, ни уюта и ни покоя не будет. Дом – это что-то вроде привычки, ты привык туда приходить после работы, после прогулки, после командировки, после отпуска.

-Ань, я поехал.

- Соскучился по женушке? Ну давай, ежжай. – сказала Аня весело.

- Да я не домой, я к матери.

- Угу, давай-давай.

Стас оделся, чмокнул ее на прощанье, и вышел. На улице была осень, такая тупая и серая, от такой осени хочется выть на луну. Было холодно и моросил самый противный дождь из всех разновидностей дождей – мелкая водяная пыль, ты ее даже не видишь, только чувствуешь, как намокает одежда, волосы, обувь. «Ну и так паршиво, ну смилуйся, государыня рыбка, на какой черт нам еще и дождь?»

В подъезде пахло блинами, так уютно и ароматно, убойно пахло блинами. Лифт был сломан, пришлось подниматься пешком до 6 этажа. Стас поднимался и принюхивался на каждом этаже, кто печет блины? У кого из соседей сбылась мечта Стаса? Может заблудилась и ошиблась дверью и сбылась? Он вспомнил детство, когда заходил в этот самый подъезд, чувствовал запах вкусной жареной курицы или жареной картошки или пирога или этих самых блинов и поднимался принюхиваясь, у кого же дома сейчас так вкусно и уютно. Чаще всего это готовила тетя Маша, бабушка Мишки, его друга детства. Мама Стаса практически не готовила, она либо валялась дома с книжкой в руках или колесила по своим зарубежным командировкам , из которых привозила жвачки, игрушки, шмотки. Стас был готов отдать все, лишь бы вот так вкусно пахло у него дома. Единственное блюда, которое умела готвоить мама – блины. Один раз Стас заболел, всю ночь была температура, бабушка сидела рядом и гладила по голове. А утром в квартире запахло блинами. Стас не поверил своим глазам – мама пекла блины. Это было самое счастливое утро Стаса. Даже подаренная на 18-летие девятка так его не обрадовала, как эти блины.

Дверь он открыл своим ключом, вздохнул и шагнул в прихожую. Как будто вернулся домой. Блинами пахло у него. Мечта сбылась в его доме, его квартире, но уже не в его семье. На звук закрывающийся двери вылетел Егорка:

-Папка!!! Папка вернулся! Папа ты вернулся?

Стас был готов разрыдаться. Он поймал летящего на него мальчишку и крепко прижал к себе.

- Киндер-сюрпризик ты мой! Я … не насовсем, я потом… уйду.

Егорка заглянул в глаза отцу и слез.

- Ну ты хоть поиграешь со мной?

- А ты же в командировке? – Соня вышла из гостиной.

- Я ? Да. Давай будем считать, что это так. Ты меня не замечай.

- Бурная ночь?

- София прекрати.

«София» была для Сони пуще красной тряпки для быка. Она ненавидела, когда он ее так называл. А называл он ее так, чтоб поняла, что все серьезно и сейчас будет птичка. Птичка – значит сейчас он хлопнет дверью.

Муж пошел в ванную, включил воду. Хотелось скорее забраться в горячую пену. Выбрызгал у жены какой-то пузырек с маслом, насыпал соли и стал блаженствовать. Потом почувствовал что на спине что-то щиплет. «Царапины. Анька ненормальная, я же вижу, она даже толком не кончила, а строит из себя тигрицу, вот-вот заорет, как в немецком порно. Так это было пошло» Один раз он чуть не расхохотался, глядя не ее симуляции. Но потом подумал, раз ей так нравится играть, пусть. Это ее любимая игра. А сегодня она расцарапала его спину.

«За то любит, и не скандалит. Пока не скандалит…»

Второй раз они пересеклись на кухне, он в махровом халате сидел с огромной кружищей кофе, она зашла налить молока Егорке.

- Можно взять блин? – он долго медитировал над тарелкой, в которой красовалась стопка теплых ароматных блинов.

- Бери, что как бедный родственник?

Соня налила молока, повернулась и замерла. Большая царапина на шее мужа выглядывала из под воротника халата. Она стояла и молчала. Хотелось запустить в его голову стаканом.

- Да, ночь видать и вправду была бурной. Скажи, а ты с ней как-то особенно да? Даже шею расцарапала.

Он замолк и положил блин. «Не надо было приезжать. Лишь бы не разругаться, лишь бы не при Егоре»

- Я пойду.

- Давай, топай. Широкими шагами!

-София, не кричи.

Красная тряпка.

- Да пошел ты!

Стас закрыл дверь в кухню.

- Я тебя очень прошу, не кричи. Егорка…

Она замолчала и в глазах замаячили слезы.

- Хочешь, скажи все что думаешь, я выслушаю, можешь даже тихонечко пырнуть меня ножом, только умоляю, не кричи. – Стас сел на табуретку.

-Стас. Уходи а? – жена опустилась на пол и села у окна, обхватив колени руками.- Я тебя очень прошу. Ты уйдешь, а я тихонечко на балконе посуду пойду бить. Только уходи.

- Я обещал Егорке поиграть…

- Сколько тебе надо времени? Я уйду. Я не могу так...

- И я не могу.

Мексиканские страсти царили, только когда Егорки не было дома. Там летали стаканы, кричали на весь дом, грозились убить или выкинуть компьютер из окна, который был по сути дорог как Стасу, так и Соньке. Но при Егорке оба сдерживались. Видимо потому новость о том что папа и мама разводятся стала для него громом среди ясного неба. Он сначала молчал, а потом спросил: «Мам, вы же даже не ссоритесь, как так разводиться? Вы что не любите друг друга?» а черт его знает уже. Затопталось все, запылилось со временем, что и не разобрать. Соня не знала уже, любит ли ее муж, но поняла только сейчас, она мужа любила. Потерявши плачем. Кажется так.