В кварталах дальних и печальных,
что утром серы и пусты,
где выглядят смешно и жалко
сирень и прочие цветы,
есть дом шестнадцатиэтажный,
у дома тополь или клён
стоит, ненужный и усталый,
в пустое небо устремлён,
стоит под тополем скамейка,
и, лбом уткнувшийся в ладонь,
на ней уснул и видит море
писатель Дима Рябоконь.
Он развязал и выпил водки,
он на хер из дому ушёл,
он захотел уехать к морю,
но до вокзала не дошёл.
Он захотел уехать к морю,
оно — страдания предел.
Проматерился, проревелся
и на скамейке захрапел.
Но море сине-голубое,
оно само к нему пришло
и, утреннее и родное,
заулыбалося светло.
И Дима тоже улыбался.
И, хоть недвижимый лежал,
худой, и лысый, и беззубый,
он прямо к морю побежал.
Бежит и видит человека
на золотом на берегу.
А это я никак до моря
доехать тоже не могу —
уснул, качаясь на качели,
вокруг какие-то кусты
в кварталах дальних и печальных,
что утром серы и пусты.
Аноним 388
Беляева Валентина
Я свяжу тебе жизнь
Из пушистых мохеровых ниток.
Я свяжу тебе жизнь,
Не солгу ни единой петли.
Я свяжу тебе жизнь,
Где узором по полю молитвы-
Пожелания счастья
В лучах настоящей любви.
Я свяжу тебе жизнь
Из веселой меланжевой пряжи.
Я свяжу тебе жизнь
И потом от души подарю.
Где я нитки беру?
Никому никогда не признаюсь:
Чтоб связать тебе жизнь,
Я тайком распускаю свою
У нее дрожали руки,
Слезы капали из глаз.
За столом притихли внуки.
И уже не в первый раз
Дочь нахмурившись сидела,
Раздражения не тая.
-Мама, как же надоела
Неуклюжесть мне твоя!
Ты опять разбила блюдо,
А ведь стоит не гроши!
Буду мыть сама посуду.
Сядь! Прошу, не мельтеши!
Там не лезь и здесь не трогай!
Отойди и не мешай!
А она с молитвой к Богу:
Ты, Господь, ей счастья дай!
И здоровья дай внучатам,
Будь поддержкой им в судьбе.
Хоть и буду я скучать там,
Забери меня к себе.
Никому мешать не буду.
Что с меня старухи взять?
Забери, только покуда
Дай носочки довязать.
За окном метель завыла.
Каждый думал о своем.
Невдомек дочурке было,
Что же будеm с Ней потом?
Тебя хоть там любят?
Тебя хоть там любят? Скажи мне, не мучай!
Тебя хоть там любят? Запомни, послушай,
На всякий пожарный, на экстренный случай,
Чтоб не было трудно, я вытрясла душу!
Чтоб больше не думать и больше не помнить,
Чтоб снова тревогой тебя не изранить,
Я вытрясла душу в унынии комнат.
О Господи, дай мне короткую память!
Тебя хоть там любят? Лелеют? Целуют?
Тебя обнимают? Ты счастлив? Ты весел?
Нет-нет, не печалюсь, нет-нет, не тоскую:
Я вытрясла душу в унынии кресел!
Не холодно хоть? Не грустишь? Не измучен?
Зима, говорят, будет нынче суровой!
На всякий пожарный, на экстренный случай,
Я вытрясла душу в унынии слова,
Чтоб больше не выглядеть слабой и скучной.
Но помни: родных не бросают, не губят!
Ну что же молчишь ты? Скажи мне, не мучай:
Тебя хоть там любят?
Тебя хоть там любят?.
Стих Астаховой, люблю его как песню в исполнении Марии Чайковской
Аноним 670
У меня все хорошо, замечательно живу,
Я по жизни не иду, я по небу лечу,
По наклонной качусь, по течению плыву,
Гадаю по руке и замуж хочу.
Но не так, чтоб очень уж, это скоро пройдет,
У меня прекрасный дом, в нем четыре стены,
Фотографии друзей, календарь за прошлый год
И гитара без последней басовой струны.
Это просто месяц март колобродит в крови,
Но уже не успеваю на звезду загадать,
Это память о любви, это память о любви,
Это память о любви - ни дать, ни взять...
Анапчанка: Цветаева:
Сжала руки под тёмной вуалью…
«Отчего ты сегодня бледна?»
— Оттого, что я терпкой печалью
Напоила его допьяна.
Как забуду? Он вышел, шатаясь,
Искривился мучительно рот…
Я сбежала, перил не касаясь,
Я бежала за ним до ворот.
Задыхаясь, я крикнула: «Шутка
Всё, что было. Уйдешь, я умру.»
Улыбнулся спокойно и жутко
И сказал мне: «Не стой на ветру».
Небывалая осень построила купол высокий,
Был приказ облакам этот купол собой не темнить.
И дивилися люди: проходят сентябрьские сроки,
А куда подевались студеные, влажные дни?..
Изумрудною стала вода замутненных каналов,
И крапива запахла, как розы, но только сильней,
Было душно от зорь, нестерпимых, бесовских и алых,
Их запомнили все мы до конца наших дней.
Было солнце таким, как вошедший в столицу мятежник,
И весенняя осень так жадно ласкалась к нему,
Что казалось - сейчас забелеет прозрачный
подснежник...
Вот когда подошел ты, спокойный, к крыльцу моему.
Если б мои не болели мозги,
Я бы заснуть не прочь.
Рад, что в окошке не видно ни зги, -
Ночь, черная ночь!
В горьких невзгодах прошедшего дня
Было порой невмочь.
Только одна и утешит меня -
Ночь, черная ночь!
Грустному другу в чужой стороне
Словом спешил я помочь.
Пусть хоть немного поможет и мне
Ночь, черная ночь!
Резким, свистящим своим помелом
Вьюга гнала меня прочь.
Дай под твоим я погреюсь крылом,
Ночь, черная ночь!
ИНСТРУКТАЖ АНГЕЛУ, ОТПРАВЛЯЮЩЕМУСЯ НА ЗЕМЛЮ НА СЛУЖЕНИЕ
Нет-нет, улететь ты не сможешь.
Да, это не долго — лет десять.
От силы — пятнадцать… Но всё же
Ты должен заранее взвесить
Любовь и душевные силы…
Тяжелое это служенье!
Чтоб света с избытком хватило
И в радости, и в пораженьи.
И дара божественной речи
Ты тоже лишишься на время.
И взвалишь на лапы и плечи
Доверия тяжкое бремя.
Ты будешь любить безрассудно!
И верить без тени сомнений.
Ты будешь и глупым, и мудрым —
Доверчивый преданный гений.
Ты будешь совсем беззащитен,
Открыт всем обидам и ранам.
Ты будешь — Великий Учитель,
Хотя это кажется странным.
Ты сможешь спасти и утешить,
Ты сможешь прощать бесконечно.
Ты будешь весёлым и нежным…
Собакой ты будешь, конечно.
Лишь запах чабреца, сухой и горьковатый,
Повеял на меня - и этот сонный Крым,
И этот кипарис, и этот дом, прижатый
К поверхности горы, слились навеки с ним.
Здесь море - дирижер, а резонатор - дали,
Концерт высоких волн здесь ясен наперед.
Здесь звук, задев скалу, скользит по вертикали,
И эхо средь камней танцует и поет.
Акустика вверху настроила ловушек,
Приблизила к ушам далекий ропот струй.
И стал здесь грохот бурь подобен грому пушек,
И, как цветок, расцвел девичий поцелуй.
Скопление синиц здесь свищет на рассвете,
Тяжелый виноград прозрачен здесь и ал.
Здесь время не спешит, здесь собирают дети
Чабрец, траву степей, у неподвижных скал.
каждый втoрoй считаeт сeбя нeнужным,
каждый трeтий страдаeт тактильным гoлoдoм.
прoстo так зeмфиру нoчами нe слушают
в oкoвах нeлюбимoгo сeрoгo гoрoда.
каждый чeтвёртый страдаeт бeссoнницeй,
каждый пeрвый скрываeт, чтo в мыслях крoeтся.
прoстo так стихи нe пишутся и нe вoются,
прoстo так люди суками нe станoвятся.
прoстo так нe пoявится утрeнняя агрeссия.
у кoгo-тo прoблeмы, звoнки, расстoяния,
у кoгo-тo зачёты, скандалы, сeссия,
нeвoзмoжнoсть быть вмeстe и страх расставания.
каждый пeрвый пo кoм-тo бeзумнo скучаeт,
и o чувствах мoлчит, ну пoчти чтo калeка.
аппарат абoнeнта всё нe oтвeчаeт,
тяжeлo так бeзумнo бoлeть чeлoвeкoм.
тяжeлo. а хoтя... ну oткуда мнe знать?
я пoшла вeдь в oтца, мнe всeгда так твeрдили.
мoлчалива, упряма, на всё наплeвать,
таких всe oбхoдят за мeтры, за мили.
и пoшли oни к чёрту. считающиe сeбя нeнужными.
в мирe, гдe каждый трeтий страдаeт тактильным гoлoдoм,
прoстo так зeмфиру нoчами нe слушают
в oкoвах нeлюбимoгo сeрoгo гoрoда.
если хочешь о важном - давай о важном.
хотя это понятие так двояко.
одиночество - вовсе не так уж страшно.
страшно в двадцать один умереть от рака.
страшно ночью не спать от грызучей боли,
что вползает под кожу и ест с корнями.
а ты роешь могилу от слов "уволен",
или "лучше остаться с тобой друзьями".
говоришь, как пугающи предпосылки
неизбежности рока, судьбы, удела?
страшен выбор - идти собирать бутылки,
или сразу идти на торговлю телом.
говоришь, нет квартиры в многоэтажке,
платежи коммунальные шею душат?
а когда-то хватало малины в чашке
и оладушек бабушкиных на ужин.
говоришь, что вокруг - дураки и драмы,
что в кошмарах - тупые пустые лица.
страшно - в девять ребенку лишиться мамы.
страшно - маме ребенку не дать родиться.
страшно видеть, как мир в себе носит злобу,
как друзья обменялись ножами в спину.
если хочешь о важном - давай о добром.
как быть добрым хотя бы наполовину?
как найти в себе силу остаться честным,
ощутить в себе волю, очистить душу?
правда, хочешь о важном? садись. чудесно,
А холодно не только от погоды:
От снега, или дождика сырого —
Мы замерзаем, проживая годы…
Не понимая важности простого —
Не в деньгах радость, чине или власти…
Им дела нет — здоров ты иль простужен,
Простое человеческое счастье —
Когда есть те, кому ты очень нужен.
Кто ждет тебя домой, глядя в окошко,
И без притворства сердцем обнимает —
Не страшно, если в доме хлеба — крошка…
Страшней, когда любви там не бывает…
Лис, ну привет, вот решил тебе написать.
ты ведь еще не успел меня позабыть?
мне очень многое хочется рассказать,
правда, в двух строчках все это не уместить.
я изменился и вырос {совсем чуть-чуть},
словом - стал старше, не стоит равнять с взрослей.
прошлое часто приходит, стреляет в грудь
и с каждым разом себя воскрешать трудней.
а в остальном все по-старому - пью закат
сорок три раза за сутки. не гасят свет
там, на соседней планете, три дня подряд,
видимо, старый фонарщик совсем ослеп.
чищу вулканы, играю с барашком. так
глупо, но он мне ни капли не надоел.
розу на вечер по-прежнему под колпак
прячу, чтоб этот кудрявый её не съел.
кстати о розе - она научилась петь.
из-за неё я навек полюбил цветы.
Лис, я здесь стал уставать, унывать, болеть,
тьму измерять километрами пустоты.
Лис, расскажи как справляешься, как дела?
дай мне стать ближе хотя бы на краткий миг.
знаешь, что странно? - планета моя мала,
но почему-то дороже всех остальных.
так же с барашком и розой, что посадил,
с лунами, что загораются по ночам.
знаешь, что странно? - ведь я тебя приручил,
но не заметил, как вмиг приручился сам.
в этом и есть смысл дружбы, наверно. что ж
это, пожалуй, совсем непростой обмен:
если вдруг чье-нибудь сердце себе берешь,
то и свое ты обязан отдать взамен.
Лис, у меня здесь есть звезды, как родники,
правда, они растворяются поутру.
если ты все же решишься, то приходи -
будем вливаться в закаты.
я тоже
жду.
kosa-deresa,
Ревууу)))) очень трогает)
+++ Тоже люблю
Из любимого:
В кварталах дальних и печальных,
что утром серы и пусты,
где выглядят смешно и жалко
сирень и прочие цветы,
есть дом шестнадцатиэтажный,
у дома тополь или клён
стоит, ненужный и усталый,
в пустое небо устремлён,
стоит под тополем скамейка,
и, лбом уткнувшийся в ладонь,
на ней уснул и видит море
писатель Дима Рябоконь.
Он развязал и выпил водки,
он на хер из дому ушёл,
он захотел уехать к морю,
но до вокзала не дошёл.
Он захотел уехать к морю,
оно — страдания предел.
Проматерился, проревелся
и на скамейке захрапел.
Но море сине-голубое,
оно само к нему пришло
и, утреннее и родное,
заулыбалося светло.
И Дима тоже улыбался.
И, хоть недвижимый лежал,
худой, и лысый, и беззубый,
он прямо к морю побежал.
Бежит и видит человека
на золотом на берегу.
А это я никак до моря
доехать тоже не могу —
уснул, качаясь на качели,
вокруг какие-то кусты
в кварталах дальних и печальных,
что утром серы и пусты.
Беляева Валентина
Я свяжу тебе жизнь
Из пушистых мохеровых ниток.
Я свяжу тебе жизнь,
Не солгу ни единой петли.
Я свяжу тебе жизнь,
Где узором по полю молитвы-
Пожелания счастья
В лучах настоящей любви.
Я свяжу тебе жизнь
Из веселой меланжевой пряжи.
Я свяжу тебе жизнь
И потом от души подарю.
Где я нитки беру?
Никому никогда не признаюсь:
Чтоб связать тебе жизнь,
Я тайком распускаю свою
\~TWIN'S\~,
Про море это вообще моё самое любимое
У нее дрожали руки,
Слезы капали из глаз.
За столом притихли внуки.
И уже не в первый раз
Дочь нахмурившись сидела,
Раздражения не тая.
-Мама, как же надоела
Неуклюжесть мне твоя!
Ты опять разбила блюдо,
А ведь стоит не гроши!
Буду мыть сама посуду.
Сядь! Прошу, не мельтеши!
Там не лезь и здесь не трогай!
Отойди и не мешай!
А она с молитвой к Богу:
Ты, Господь, ей счастья дай!
И здоровья дай внучатам,
Будь поддержкой им в судьбе.
Хоть и буду я скучать там,
Забери меня к себе.
Никому мешать не буду.
Что с меня старухи взять?
Забери, только покуда
Дай носочки довязать.
За окном метель завыла.
Каждый думал о своем.
Невдомек дочурке было,
Что же будеm с Ней потом?
Лидия Крошнина ****
Тебя хоть там любят?
Тебя хоть там любят? Скажи мне, не мучай!
Тебя хоть там любят? Запомни, послушай,
На всякий пожарный, на экстренный случай,
Чтоб не было трудно, я вытрясла душу!
Чтоб больше не думать и больше не помнить,
Чтоб снова тревогой тебя не изранить,
Я вытрясла душу в унынии комнат.
О Господи, дай мне короткую память!
Тебя хоть там любят? Лелеют? Целуют?
Тебя обнимают? Ты счастлив? Ты весел?
Нет-нет, не печалюсь, нет-нет, не тоскую:
Я вытрясла душу в унынии кресел!
Не холодно хоть? Не грустишь? Не измучен?
Зима, говорят, будет нынче суровой!
На всякий пожарный, на экстренный случай,
Я вытрясла душу в унынии слова,
Чтоб больше не выглядеть слабой и скучной.
Но помни: родных не бросают, не губят!
Ну что же молчишь ты? Скажи мне, не мучай:
Тебя хоть там любят?
Тебя хоть там любят?.
Стих Астаховой, люблю его как песню в исполнении Марии Чайковской
У меня все хорошо, замечательно живу,
Я по жизни не иду, я по небу лечу,
По наклонной качусь, по течению плыву,
Гадаю по руке и замуж хочу.
Но не так, чтоб очень уж, это скоро пройдет,
У меня прекрасный дом, в нем четыре стены,
Фотографии друзей, календарь за прошлый год
И гитара без последней басовой струны.
Это просто месяц март колобродит в крови,
Но уже не успеваю на звезду загадать,
Это память о любви, это память о любви,
Это память о любви - ни дать, ни взять...
Это стихотворение Ахматовой
Анна Ахматова
Небывалая осень построила купол высокий,
Был приказ облакам этот купол собой не темнить.
И дивилися люди: проходят сентябрьские сроки,
А куда подевались студеные, влажные дни?..
Изумрудною стала вода замутненных каналов,
И крапива запахла, как розы, но только сильней,
Было душно от зорь, нестерпимых, бесовских и алых,
Их запомнили все мы до конца наших дней.
Было солнце таким, как вошедший в столицу мятежник,
И весенняя осень так жадно ласкалась к нему,
Что казалось - сейчас забелеет прозрачный
подснежник...
Вот когда подошел ты, спокойный, к крыльцу моему.
Давай поедем в город,
Где мы с тобой бывали.
Года, как чемоданы,
Оставим на вокзале.
Года пускай хранятся,
А нам храниться поздно.
Нам будет чуть печально,
Но бодро и морозно.
Уже дозрела осень
До синего налива.
Дым, облако и птица
Летят неторопливо.
Ждут снега, листопады
Недавно отшуршали.
Огромно и просторно
В осеннем полушарье.
И все, что было зыбко,
Растрепанно и розно,
Мороз скрепил слюною,
Как ласточкины гнезда.
И вот ноябрь на свете,
Огромный, просветленный.
И кажется, что город
Стоит ненаселенный,-
Так много сверху неба,
Садов и гнезд вороньих,
Что и не замечаешь
Людей, как посторонних…
О, как я поздно понял,
Зачем я существую,
Зачем гоняет сердце
По жилам кровь живую,
И что, порой, напрасно
Давал страстям улечься,
И что нельзя беречься,
И что нельзя беречься…
Д. Самойлов
Гениально читает Гердт здесь
Чтоб ты вернулся невредим
Бездомным
Пфффф...
Зима в лесу
Свободы нет в природе,
Ее соблазн исчез,
Не надо на свободе
Смущать ноябрьский лес.
Застыли в смертном сраме
Над собственной листвой
Осины вверх ногами
И в землю головой.
В рубахе погорельца
Идет мороз-Кащей,
Прищелкивая тельца
Опавших желудей.
А дуб в кафтане рваном
Стоит, на смерть готов,
Как перед Иоанном
Последний Колычев.
Прощай, великолепье
Багряного плаща!
Кленовое отрепье
Слетело, трепеща,
В кувшине кислорода
Истлело на весу...
Какая там свобода,
Когда зима в лесу.
Арсений Тарковский.
Меловой да соляной
Меловой да соляной
Твой Славянск родной,
Надоело быть одной -
Посиди со мной...
Стол накрыт на шестерых,
Розы да хрусталь,
А среди гостей моих
Горе да печаль.
И со мною мой отец,
И со мною брат.
Час проходит. Наконец
У дверей стучат.
Как двенадцать лет назад,
Холодна рука
И немодные шумят
Синие шелка.
И вино звенит из тьмы,
И поет стекло:
"Как тебя любили мы,
Сколько лет прошло!"
Улыбнется мне отец,
Брат нальет вина,
Даст мне руку без колец,
Скажет мне она:
Выцвела коса.
И поют из-под земли
Наши голоса.
Арсений Тарковский
НОЧНОЕ
Если б мои не болели мозги,
Я бы заснуть не прочь.
Рад, что в окошке не видно ни зги, -
Ночь, черная ночь!
В горьких невзгодах прошедшего дня
Было порой невмочь.
Только одна и утешит меня -
Ночь, черная ночь!
Грустному другу в чужой стороне
Словом спешил я помочь.
Пусть хоть немного поможет и мне
Ночь, черная ночь!
Резким, свистящим своим помелом
Вьюга гнала меня прочь.
Дай под твоим я погреюсь крылом,
Ночь, черная ночь!
Николай Рубцов
Ключ
У меня была комната с отдельным ходом,
Я был холост и жил один.
Всякий раз, как была охота,
В эту комнату знакомых водил.
Мои товарищи жили с тещами
И с женами, похожими на этих тещ, -
Слишком толстыми, слишком тощими,
Усталыми, привычными, как дождь.
Каждый год старея на год,
Рожая детей (сыновей, дочерей),
Жены становились символами тягот,
Статуями нехваток и очередей.
Мои товарищи любили жен.
Они вопрошали все чаще и чаще:
Что ты понимаешь в семейном счастье?
Мои товарищи не любили жен.
Им нравились девушки с молодыми руками,
С глазами,
в которые,
раз погружен,
Падаешь,
падаешь,
словно камень.
А я был брезглив (вы, конечно, помните),
Но глупых вопросов не задавал.
Я просто давал им ключ от комнаты.
Они просили, а я - давал.
Борис Слуцкий
А мне нравится у Рыжего вот:
1.
Важно украшен мой школьный альбом -
молотом тяжким и острым серпом.
Спрячь его, друг, не показывай мне,
снова я вижу как будто во сне:
восьмидесятый, весь в лозунгах, год
с грозным лицом олимпийца встаёт.
Маленький, сонный, по чёрному льду
в школу вот-вот упаду, но иду.
Мрачно идёт вдоль квартала народ.
Мрачно гудит за кварталом завод.
Песня лихая звучит надо мной.
Начался, граждане, день трудовой.
Всё, что я знаю, я понял тогда -
нет никого, ничего, никогда.
Где бы я ни был - на чёрном ветру
в чёрном снегу упаду и умру.
«...личико, личико, личико, ли...
будет, мой ангел, чернее земли.
Рученьки, рученьки, рученьки, ру...
будут дрожать на холодном ветру.
Маленький, маленький, маленький, ма... —
в ватный рукав выдыхает зима:
Аленький галстук на тоненькой ше...
греет ли, мальчик, тепло ли душе?»
Всё, что я понял, я понял тогда -
нет никого, ничего, никогда.
Где бы я ни был - на чёрном ветру
в чёрном снегу - упаду и умру.
Будет завод надо мною гудеть.
Будет звезда надо мною гореть.
Ржавая, в чёрных прожилках, звезда.
И - никого. Ничего. Никогда.
ИНСТРУКТАЖ АНГЕЛУ, ОТПРАВЛЯЮЩЕМУСЯ НА ЗЕМЛЮ НА СЛУЖЕНИЕ
Нет-нет, улететь ты не сможешь.
Да, это не долго — лет десять.
От силы — пятнадцать… Но всё же
Ты должен заранее взвесить
Любовь и душевные силы…
Тяжелое это служенье!
Чтоб света с избытком хватило
И в радости, и в пораженьи.
И дара божественной речи
Ты тоже лишишься на время.
И взвалишь на лапы и плечи
Доверия тяжкое бремя.
Ты будешь любить безрассудно!
И верить без тени сомнений.
Ты будешь и глупым, и мудрым —
Доверчивый преданный гений.
Ты будешь совсем беззащитен,
Открыт всем обидам и ранам.
Ты будешь — Великий Учитель,
Хотя это кажется странным.
Ты сможешь спасти и утешить,
Ты сможешь прощать бесконечно.
Ты будешь весёлым и нежным…
Собакой ты будешь, конечно.
Лишь запах чабреца, сухой и горьковатый,
Повеял на меня - и этот сонный Крым,
И этот кипарис, и этот дом, прижатый
К поверхности горы, слились навеки с ним.
Здесь море - дирижер, а резонатор - дали,
Концерт высоких волн здесь ясен наперед.
Здесь звук, задев скалу, скользит по вертикали,
И эхо средь камней танцует и поет.
Акустика вверху настроила ловушек,
Приблизила к ушам далекий ропот струй.
И стал здесь грохот бурь подобен грому пушек,
И, как цветок, расцвел девичий поцелуй.
Скопление синиц здесь свищет на рассвете,
Тяжелый виноград прозрачен здесь и ал.
Здесь время не спешит, здесь собирают дети
Чабрец, траву степей, у неподвижных скал.
Николай Заболоцкий
каждый втoрoй считаeт сeбя нeнужным,
каждый трeтий страдаeт тактильным гoлoдoм.
прoстo так зeмфиру нoчами нe слушают
в oкoвах нeлюбимoгo сeрoгo гoрoда.
каждый чeтвёртый страдаeт бeссoнницeй,
каждый пeрвый скрываeт, чтo в мыслях крoeтся.
прoстo так стихи нe пишутся и нe вoются,
прoстo так люди суками нe станoвятся.
прoстo так нe пoявится утрeнняя агрeссия.
у кoгo-тo прoблeмы, звoнки, расстoяния,
у кoгo-тo зачёты, скандалы, сeссия,
нeвoзмoжнoсть быть вмeстe и страх расставания.
каждый пeрвый пo кoм-тo бeзумнo скучаeт,
и o чувствах мoлчит, ну пoчти чтo калeка.
аппарат абoнeнта всё нe oтвeчаeт,
тяжeлo так бeзумнo бoлeть чeлoвeкoм.
тяжeлo. а хoтя... ну oткуда мнe знать?
я пoшла вeдь в oтца, мнe всeгда так твeрдили.
мoлчалива, упряма, на всё наплeвать,
таких всe oбхoдят за мeтры, за мили.
и пoшли oни к чёрту. считающиe сeбя нeнужными.
в мирe, гдe каждый трeтий страдаeт тактильным гoлoдoм,
прoстo так зeмфиру нoчами нe слушают
в oкoвах нeлюбимoгo сeрoгo гoрoда.
если хочешь о важном - давай о важном.
хотя это понятие так двояко.
одиночество - вовсе не так уж страшно.
страшно в двадцать один умереть от рака.
страшно ночью не спать от грызучей боли,
что вползает под кожу и ест с корнями.
а ты роешь могилу от слов "уволен",
или "лучше остаться с тобой друзьями".
говоришь, как пугающи предпосылки
неизбежности рока, судьбы, удела?
страшен выбор - идти собирать бутылки,
или сразу идти на торговлю телом.
говоришь, нет квартиры в многоэтажке,
платежи коммунальные шею душат?
а когда-то хватало малины в чашке
и оладушек бабушкиных на ужин.
говоришь, что вокруг - дураки и драмы,
что в кошмарах - тупые пустые лица.
страшно - в девять ребенку лишиться мамы.
страшно - маме ребенку не дать родиться.
страшно видеть, как мир в себе носит злобу,
как друзья обменялись ножами в спину.
если хочешь о важном - давай о добром.
как быть добрым хотя бы наполовину?
как найти в себе силу остаться честным,
ощутить в себе волю, очистить душу?
правда, хочешь о важном? садись. чудесно,
это важно, что ты еще хочешь слушать
Nati84,
Стало легче? Поздравляю
Я скопировала, не перечитывая, с интернета
А холодно не только от погоды:
От снега, или дождика сырого —
Мы замерзаем, проживая годы…
Не понимая важности простого —
Не в деньгах радость, чине или власти…
Им дела нет — здоров ты иль простужен,
Простое человеческое счастье —
Когда есть те, кому ты очень нужен.
Кто ждет тебя домой, глядя в окошко,
И без притворства сердцем обнимает —
Не страшно, если в доме хлеба — крошка…
Страшней, когда любви там не бывает…
маленький принц.
Лис, ну привет, вот решил тебе написать.
ты ведь еще не успел меня позабыть?
мне очень многое хочется рассказать,
правда, в двух строчках все это не уместить.
я изменился и вырос {совсем чуть-чуть},
словом - стал старше, не стоит равнять с взрослей.
прошлое часто приходит, стреляет в грудь
и с каждым разом себя воскрешать трудней.
а в остальном все по-старому - пью закат
сорок три раза за сутки. не гасят свет
там, на соседней планете, три дня подряд,
видимо, старый фонарщик совсем ослеп.
чищу вулканы, играю с барашком. так
глупо, но он мне ни капли не надоел.
розу на вечер по-прежнему под колпак
прячу, чтоб этот кудрявый её не съел.
кстати о розе - она научилась петь.
из-за неё я навек полюбил цветы.
Лис, я здесь стал уставать, унывать, болеть,
тьму измерять километрами пустоты.
Лис, расскажи как справляешься, как дела?
дай мне стать ближе хотя бы на краткий миг.
знаешь, что странно? - планета моя мала,
но почему-то дороже всех остальных.
так же с барашком и розой, что посадил,
с лунами, что загораются по ночам.
знаешь, что странно? - ведь я тебя приручил,
но не заметил, как вмиг приручился сам.
в этом и есть смысл дружбы, наверно. что ж
это, пожалуй, совсем непростой обмен:
если вдруг чье-нибудь сердце себе берешь,
то и свое ты обязан отдать взамен.
Лис, у меня здесь есть звезды, как родники,
правда, они растворяются поутру.
если ты все же решишься, то приходи -
будем вливаться в закаты.
я тоже
жду.